Глава пятнадцатая
На другой день все вышло не так, как я ожидал. Я хотел после уроков зайти к Шишкину и в последний раз серьезно поговорить с ним. Но так как я всем говорил в школе, что Шишкин болен, то все наше звено решило навестить больного товарища. Я испугался и сейчас же после уроков помчался к Шишкину, чтоб предупредить его. Прибегаю к нему. Он увидел меня и говорит:
- Знаешь, я могу уже вверх ногами стоять! Нужно стать у стенки, перевернуться и держаться ногами за стенку.
- Некогда, - говорю, - сейчас вверх ногами стоять. Ложись скорее в постель.
- Зачем?
- Ну, ты ведь болен.
- Как - болен?
- Да я ведь всем говорил в школе, что ты болен. Сам ведь просил!
- Ну, просил!
- А теперь вот сейчас к тебе ребята придут.
- Да что ты!
Тут он моментально нырнул в постель, как был, в одежде, в ботинках, и накрылся одеялом.
- Что же мне говорить ребятам? - спрашивает.
- Что ж говорить? Говори, что болен. Больше говорить нечего.
Скоро пришли ребята. Они разделись в коридоре и вошли в комнату. Шишкин натянул одеяло до самого подбородка и с беспокойством поглядывал на ребят.
Ребята говорят:
- Здравствуй, Шишкин!
- Здравствуйте, ребята! - говорит он. А голос у него такой слабый-слабый! Ну прямо настоящий больной!
- Вот зашли тебя навестить, - сказал Юра.
- Спасибо, ребята, садитесь.
- Ну, как ты себя чувствуешь? - спросил Ваня,
- Да так...
- Лежишь?
- Лежу вот.
- Скучно тебе небось лежать все время? - спрашивает Леня,
- Скучно.
- Ты один весь день?
- Один. Мама на работе. Тетя в училище.
- Мы теперь будем к тебе приходить почаще. Ты извини, что мы не приходили: думали - ты скоро выздоровеешь и сам придешь.
- Ничего, ребята, ко мне Витя каждый день приходит.
- Мы к тебе тоже будем каждый день приходить, хочешь? - предложил Слава.
- Хочу, - говорит Шишкин. Не мог же он сказать - не хочу!
- А что у тебя болит? - спросил Юра.
- Все болит: и руки и ноги...
- Что ты? И даже ноги?
- Да. И голова.
- И что? Все время болит?
- Нет, не всё. То пройдет, пройдет, а потом как заболит, заболит!
- У нас в квартире у одного мальчика тоже вот так все болело. У него ревматизм был, - сказал Вася Ерохин. - Может быть, и у тебя ревматизм?
- Может быть, - говорит Шишкин.
- А доктор что говорит? - спросил Ваня.
- Ну, что он говорит!.. Что ему говорить? Ну, высунь язык, говорит. Скажи "а", говорит.
- А какая болезнь, не говорит?
- Болезнь эта вот... как ее?.. Апендикокс.
- Что же это за болезнь такая - апендикокс?
- Сам не знаю, - пожал Шишкин плечами.
- А чем тебя лечат?
- Лекарством.
- Каким?
- Не знаю, как называется. Микстура.
- Горькая или сладкая?
- Горькая! - сказал Шишкин и скорчил такую физиономию, будто на самом деле микстуры попробовал.
- Когда я был больной, мне тоже микстуру давали. Ох, и горькую! Я не хотел пить, - сказал Дима Балакирев.
- Я тоже не хочу.
- Нет, ты лучше пей, скорей поправишься.
- Я и то пью.
- Это ничего, что горькая, - сказал Леня. - Ты выпей микстуры, а потом ложку сахару в рот.
- Хорошо.
- А об уроках не беспокойся. Вот начнешь поправляться, мы тебе будем уроки носить и помогать учиться. Ты нагонишь.
- Ничего, нагоню! - говорит Шишкин.
Тут я заметил, что из-под одеяла высовывается нога Шишкина в ботинке. Я испугался. Думаю: вдруг кто-нибудь из ребят заметит! Но ребята разговаривали с ним и не замечали ботинка. Я подошел потихоньку и накрыл одеялом ботинок.
- Ну, ребята, - говорю, - он пока еще слабый, так что вы не утомляйте его. Идите себе домой.
Ребята стали прощаться:
- Ну, до свиданья. Выздоравливай, поправляйся. Мы к тебе завтра зайдем.
Ребята ушли. Шишкин вскочил с постели и запрыгал по комнате.
- Вот как все хорошо вышло! - закричал он. - Никто не догадался. Все в порядке!
- Ну, нечего радоваться! - сказал я. - Мне с тобой нужно серьезно поговорить.
- О чем?
- О том, что тебе надо в школу вернуться.
- Я и сам знаю, что надо, а как я теперь могу? Ты же сам видишь, что не могу.
- Ничего я не вижу! Я решил сегодня с тобой в последний раз поговорить: если ты завтра же не придешь в школу, то я сам скажу Ольге Николаевне, что ты не больной вовсе.
- Зачем? - удивился Костя.
- Затем, что тебе надо учиться, а не гулять. Все равно из тебя никакого акробата не выйдет.
- Почему - не выйдет? Посмотри, как я уже научился вверх ногами стоять!
Он подошел к стенке и стал вверх ногами. Тут отворилась дверь, и вошел Леня.
- Послушай, - говорит, - я тут свои перчатки забыл... А это что? Послушай, ты чего вверх ногами стоишь? Шишкин вскочил на ноги и растерянно остановился.
- Так вот ты какой больной! - воскликнул Леня.
- Честное слово, больной! - сказал Шишкин и покраснел как вареный рак.
Он заохал и заковылял к постели.
- Брось притворяться! Говорил, руки-ноги болят, а сам тут вверх ногами ходишь!
- Честное слово, болят!
- Ну, не ври, не ври! И когда ты успел одеться? Ты, значит, одетый в постели лежал?
- Ну ладно, я тебе открою секрет, только ты поклянись, что никому не скажешь.
- Зачем я буду клясться?
- Ну, тогда я ничего не скажу.
В это время в коридоре послышались чьи-то шаги. Дверь приоткрылась, в комнату заглянул Ваня и сказал:
- Ты скоро, Леня? Мы тут тебя все ждем.
- Ну-ка, иди сюда, Ваня! Он, оказывается, вовсе не болен!
- Не болен? - удивился Ваня и вошел в комнату.
- Кто не болен? - послышался из коридора голос Юры. Юра тоже вошел в комнату, а за ним остальные ребята.
- Да кто же еще! Вот он, Шишкин, не болен, - ответил Леня.
- Как так?
- Да вот так: вхожу, а он тут вверх ногами стоит!
- Что же это такое? - заговорили ребята. - Зачем ты нас обманывал?
- Это я так просто, ребята... - стал оправдываться Шишкин. - Я просто пошутил.
- Что это еще за шутки такие?
- Вот такие вот шутки! - развел Костя руками.
- Мы о нем беспокоились, - говорит Ваня, - всем звеном пришли навестить, а он тут, оказывается, шутки шутит: больным притворяться вздумал!
- Я больше не буду, ребята, вот увидите... - пролепетал Шишкин.
- А почему ты в школу не ходишь? - спросил Юра. - Ты нарочно решил притворяться больным, чтоб не ходить в школу!
- Я вам все расскажу, ребята, только вы не сердитесь. Я не хотел обмануть вас. Просто я решил циркачом стать.
- Как это - циркачом? - удивились все.
- Ну, поступлю в цирк и буду цирковым акробатом.
- Ты что, рехнулся?
- И ничуть не рехнулся.
- Кто же тебя возьмет в цирк? - спросил Ваня.
- А откуда, ты думаешь, цирковые артисты берутся?
- А почему же ты все-таки в школу не ходишь?
- Не хочу больше учиться. Я и так уже все знаю.
- Как - всё?
- Ну, все, что нужно цирковому артисту.
- Что же ты думаешь, цирковой артист может неучем быть?
- Почему - неучем? Кое-чему я уже выучился.
- "Выучился"! А пишешь с ошибками! Надо сначала окончить школу, а потом идти в цирковое училище. Цирковой артист тоже должен быть образованным. Ты бы сначала посоветовался с Ольгой Николаевной, - сказал Юра.
- Будто я не знаю, что Ольга Николаевна скажет! - ответил Шишкин.
- По-моему, ребята, он не дело затеял, - сказал Игорь. - Пусть перестанет выдумывать и является завтра в школу.
- А если завтра же не явится, мы скажем Ольге Николаевне, - заявил Юра.
- Ну, и будете ябеды! - ответил Шишкин.
- Не будем, - сказал Юра. - Раз мы предупредили тебя, значит не ябеды.
- Вот попробуй не приди завтра в школу, тогда узнаешь! - сказал Игорь. Нечего тебе гулять. Надо учиться,
Тут снова послышались шаги в коридоре, и кто-то постучал в дверь. Шишкин, вместо того чтобы отворить, юркнул, как мышь, в постель и накрылся одеялом. Я отворил дверь и увидел Ольгу Николаевну.
- О, да тут все звено! - сказала Ольга Николаевна, входя в комнату. Решили навестить больного товарища? Все ребята молчали, никто не знал, что сказать. Костя смотрел на Ольгу Николаевну во все глаза и изо всех сил натягивал на себя одеяло, будто решил закутаться в него с головой. Ольга Николаевна подошла к нему:
- Что ж это ты, Костя, расхворался у нас? Что у тебя болит?
- Ничего у него не болит! - сказал Юра. - Он вовсе не болен.
- Как - не болен?
- Ну, не болен, и все!
Шишкин увидел, что теперь уже все равно все пропало. Он вылез из-под одеяла, уселся на кровати и, свесив голову вниз, стал смотреть на пол. Ольга Николаевна обвела взглядом ребят, увидела меня и сказала:
- Почему же ты, Витя, говорил мне, что Костя болен? От стыда я не знал куда деваться.
- Почему же ты молчишь? Ты мне неправду сказал?
- Это не я сказал. Это он сказал, чтоб я сказал. Я и сказал.
- Значит, Костя просил тебя обмануть меня?
- Да, - пролепетал я.
- И ты обманул?
- Обманул.
- И ты думаешь, хорошо сделал?
- Но он ведь просил меня!
- Ты думаешь, что оказал ему хорошую услугу, обманывая меня?
- Нет.
- Почему же ты это сделал?
- Ну, я думал, что нельзя же товарища выдавать!
- Как - выдавать? Это врагу нельзя выдавать, а я разве ваш враг?
Я не знал, что сказать, и молча смотрел на пол.
- Не думала я, что мои ученики считают меня врагом! - сказала Ольга Николаевна.
- Мы не считаем, Ольга Николаевна, - сказал Ваня. - Разве мы считаем?
- Почему же никто не сказал мне?
- Да ведь никто и не знал. Мы только сегодня пришли, и вот все выяснилось.
- Ну хорошо, об этом поговорим после... Почему же ты, Костя, не ходил в школу?
- Я боялся, - пробормотал Костя.
- Чего ты боялся?
- Что вы записку от мамы спросите.
- Какую записку?
- Ну, записку, что я пропустил, когда был диктант.
- Почему же ты пропустил, когда диктант был?
- Боялся.
- Чего?
- Двойку получить боялся.
- Значит, ты нарочно пропустил, когда писали диктант, а потом не приходил, потому что у тебя не было записки от матери?
- Да.
- Что же ты думал делать, когда решил не ходить в школу? - спросила Ольга Николаевна.
- Не знаю.
- Но ведь какие-то планы у тебя были?
- Какие у меня планы!
- Он решил сделаться цирковым акробатом, - сказал Юра.
- В цирковую школу без семилетнего образования не берут. Да еще там надо лет пять учиться. Не мог же ты сразу стать цирковым артистом! - сказала Ольга Николаевна.
- Не мог, - согласился Шишкин.
- Вот видишь. Не обдумав ничего, так сразу и решил не ходить в школу. Разве так можно? Шишкин молчал.
- Что же ты теперь думаешь делать?
- Не знаю.
- А ты подумай.
Шишкин помолчал, потом взглянул на Ольгу Николаевну исподлобья и сказал:
- Я хочу вернуться в школу!
- Что ж, это самое лучшее, что ты мог придумать. Только условие: ты должен дать обещание, что исправишься и будешь хорошо учиться.
- Я теперь буду хорошо, - сказал Шишкин.
- Ну смотри. Завтра с утра приходи в школу, а я попрошу директора, чтоб он разрешил тебе продолжать учиться.
- Я приду.
Ольга Николаевна сказала нам всем, чтобы мы шли домой делать уроки.
Костя увидел, что она не собирается уходить, и сказал:
- Ольга Николаевна, я хочу вас попросить: не говорите маме!
- Почему? - спросила Ольга Николаевна.
- Я теперь буду хорошо учиться, только не говорите!
- Значит, ты хочешь продолжать обманывать маму? И еще хочешь, чтобы я тебе помогала в этом?
- Я не буду больше обманывать маму. Мне так не хочется огорчать ее!
- А если мама узнает, что мы с тобой вместе обманывали ее? Ведь она будет огорчена еще больше. Правда?
- Правда.
- Вот видишь, надо маме сказать. Но так как ты обещаешь взяться за учебу как следует, то я попрошу маму, чтобы она не очень сердилась на тебя.
- Я обещаю.
- Вот и договорились, - сказала Ольга Николаевна. - А сейчас бери книги, и будем заниматься.
Я ушел домой вместе с ребятами и не знаю, что было дальше.
Глава шестнадцатая
И вот на другой день Шишкин явился в класс. Он растерянно улыбался и смущенно поглядывал на ребят, но, видя, что его никто не стыдит, он успокоился и сел рядом со мной. Пустое место за нашей партой заполнилось, и я почувствовал облегчение, будто у меня в груди тоже что-то заполнилось и стало на свое место.
Ольга Николаевна ничего не сказала Шишкину, и уроки шли как обычно, своим порядком. На перемене к нам пришел Володя, ребята стали рассказывать ему про этот случай. Я думал, что Володя станет стыдить Шишкина, а Володя вместо этого стал стыдить меня.
- Ты ведь знал, что твой товарищ поступает неправильно, и не помог ему исправить ошибку, - сказал Володя. - Надо было поговорить с ним серьезно, а если бы он тебя не послушался, надо было сказать учительнице, или мне, или ребятам. А ты от всех скрывал.
- Будто я с ним не говорил! Я сколько раз ему твердил об этом! Что я мог сделать? Он ведь сам решил не ходить в школу.
- А почему решил? Потому что плохо учился. А ты помог ему учиться лучше? Ты ведь знал, что он плохо учится?
- Знал, - говорю. - Это все у него из-за русского языка. Он всегда у меня русский списывал.
- Вот видишь, если б ты по-настоящему заботился о своем друге, то не давал бы ему списывать. Настоящий друг должен быть требовательным. Какой же ты товарищ, если миришься с тем, что твой друг поступает нехорошо? Такая дружба ненастоящая - это ложная дружба.
Все ребята начали говорить, что я ложный друг, а Володя сказал:
- Давайте после уроков соберемся, ребята, и поговорим обо всем.
Мы решили собраться после уроков, но, как только занятия кончились, Ольга Николаевна подозвала меня и Шишкина и сказала:
- Костя и Витя, зайдите сейчас к директору. Он хочет поговорить с вами.
- А о чем? - испугался я.
- Вот он вам и расскажет о чем. Да вы идите, не бойтесь! - усмехнулась она.
Мы пришли в кабинет директора, остановились на пороге и сказали:
- Здравствуйте, Игорь Александрович!
Игорь Александрович сидел за столом и что-то писал.
- Здравствуйте, ребята! Заходите и садитесь вот на диван, - сказал он, а сам продолжал писать.
Но мы сесть боялись, потому что диван стоял очень близко возле директора. Стоять возле дверей казалось нам безопаснее. Игорь Александрович кончил писать, снял очки и сказал:
- Садитесь. Чего же вы стоите?
Мы подошли и сели. Диван был кожаный, блестящий. Кожа была скользкая, и я все время съезжал с дивана, потому что сел с краю, а усесться на нем как следует я не решался. И так я мучился в продолжение всего разговора - а разговор получился длинный! - и от такого сидения устал больше, чем если бы все это время стоял на одной ноге.
- Ну, расскажи, Шишкин, как это тебе пришло в голову стать прогульщиком? спросил Игорь Александрович, когда мы сели.
- Не знаю, - замялся Шишкин.
- Гм! - сказал Игорь Александрович. - Кто же об этом может знать, как ты думаешь?
- Н-не знаю, - снова пролепетал Шишкин.
- Может быть, по-твоему, я знаю?
Шишкин исподлобья взглянул на Игоря Александровича, чтоб узнать, не шутит ли он, но лицо у директора было серьезное. Поэтому он снова ответил:
- Не знаю.
- Что это, братец, у тебя на все один ответ: "Не знаю". Уж если разговаривать, то давай разговаривать серьезно. Ведь я не просто из любопытства спрашиваю тебя, почему ты не ходил в школу.
- Так просто. Я боялся, - ответил Шишкин.
- Чего же ты боялся?
- Я боялся диктанта и пропустил, а потом боялся, что Ольга Николаевна спросит записку от матери, вот и не приходил.
- Почему же ты боялся диктанта? Что он, такой страшный?
- Я боялся получить двойку.
- Значит, ты плохо готовился по русскому языку?
- Плохо.
- Почему же ты плохо готовился?
- Мне трудно.
- А по другим предметам тебе тоже трудно учиться?
- По другим легче.
- Почему же по русскому трудно?
- Я отстал. Не знаю, как слова писать.
- Так тебе подогнать надо, а ты, наверно, мало по русскому занимаешься?
- Мало.
- Почему же?
- Ну, он у меня не идет. Историю я прочитаю или географию - и уже знаю, а тут как напишу, так обязательно ошибки будут.
- Вот тебе и нужно побольше по русскому заниматься. Надо делать не только то, что легко, но и то, что трудно. Если хочешь научиться, то должен и потрудиться. Вот скажи, Малеев, - спросил Игорь Александрович меня, - ты ведь не успевал раньше по арифметике?
- Не успевал.
- А теперь стал лучше учиться?
- Лучше.
- Как же это у тебя вышло?
- А я сам захотел. Мне Ольга Николаевна сказала, чтоб я захотел, и я захотел и принялся добиваться.
- И добился-таки?
- Добился.
- Но тебе ведь сначала было, наверно, трудно?
- Сначала было трудно, а теперь мне совсем легко.
- Вот видишь, Шишкин! Возьми пример с Малеева. Сначала будет трудно, а потом, когда одолеешь трудность, будет легко. Так что берись за дело, и у тебя все выйдет.
- Хорошо, - сказал Шишкин, - я попробую.
- Да тут и пробовать нечего Надо сразу браться, и дело с концом.
- Ну, я попытаюсь, - ответил Шишкин.
- Это все равно что попробовать, - сказал Игорь Александрович. - Вот и видно, что у тебя нет силы воли. Чего ты боишься? У тебя есть товарищи. Разве они не помогут тебе? Ты, Малеев, ведь друг Шишкина?
- Да, - говорю я.
- Ну, так помоги ему подтянуться по русскому языку. Он очень запустил этот предмет, и ему одному не справиться.
- Это я могу, - говорю, - потому что сам был отстающим и теперь знаю, с какого конца нужно браться за это дело.
- Вот-вот! Значит, попробуешь? - улыбнулся Игорь Александрович.
- Нет, - говорю, - и пробовать не буду. Сразу начну заниматься с ним.
- Хорошо Это мне нравится, - сказал Игорь Александрович. - У тебя общественная работа есть?
- Нету, - говорю
- Вот это и будет твоя общественная работа на первое время Я советовался с Ольгой Николаевной, и она сказала, что ты сумеешь помочь Шишкину. Уж если ты сам себе сумел помочь, то и другому поможешь. Только отнесись к этому делу серьезно.
- Я буду серьезно, - ответил я.
- Следи, чтоб он все задания выполнял самостоятельно, вовремя, чтобы все доводил до конца. За него ничего делать не надо. Это будет плохая помощь с твоей стороны. Когда он научится работать сам, у него появится и сила воли и твоя помощь ему уже будет не нужна. Понятно это тебе?
- Понятно, - сказал я.
- А ты, Шишкин, запомни, что все люди должны честно трудиться.
- Но я ведь еще не трудюсь... не тружусь, - пролепетал. Шишкин.
- Как так не трудишься? А учеба разве не труд? Учеба для тебя и есть самый настоящий труд. Взрослые работают на заводах и фабриках, в колхозах и совхозах, строят электростанции, соединяют каналами реки и моря, орошают пустыни, насаждают леса. Видишь, как много дел!.. А дети учатся в школах, чтобы в будущем стать образованными и, в свою очередь, принести нашей родине как можно больше пользы. Разве ты не хочешь приносить родине пользу?
- Хочу.
- Вот видишь! Но, может быть, ты думаешь, достаточно сказать просто "хочу"? Надо быть стойким, упорным, без упорства ты ничего не достигнешь.
- Я буду теперь упорным.
- Вот хорошо, - сказал Игорь Александрович. - Надо быть честным. А разве ты честен? Ты обманывал мать, обманывал учительницу, обманывал своих товарищей.
- Я буду честным теперь.
- Постарайся, - сказал Игорь Александрович. - Но это еще не все. Надо любить своих товарищей.
- Разве я не люблю их? - удивился Шишкин.
- Где же любишь! Бросил их всех и решил без них обойтись. Разве это любовь?
- Но я ведь скучал по ним! - чуть ли не со слезами на глазах воскликнул Шишкин.
- Ну хорошо, что хоть скучал, но будет еще лучше, если ты будешь чувствовать, что без товарищей тебе не прожить, чтоб даже в голову не приходило бросать их.
- Я буду больше любить, - сказал Шишкин.
- Что же ты делал, голубчик, пока не ходил в школу? - спросил его Игорь Александрович.
Мы рассказали, как учили Лобзика считать. Игорь Александрович очень заинтересовался этим и подробно расспрашивал, как мы это делали.
- Да разве же можно научить собаку считать, как человека? - сказал наконец он.
- А как же считала та собака в цирке? Игорь Александрович засмеялся:
- Та собака вовсе не умела считать. Ее выучили только лаять и останавливаться по сигналу. Когда собака пролает столько раз, сколько нужно, дрессировщик дает ей незаметный для публики сигнал, и собака перестает лаять, а публике кажется, что собака сама лает, сколько нужно.
- Какой же сигнал дает дрессировщик? - спросил Костя.
- Ну, он незаметно кивает головой, или машет рукой, или потихоньку щелкает пальцами.
- Но наш Лобзик иногда считает правильно и без сигнала, - сказал Костя.
- Собаки очень наблюдательны, - сказал Игорь Александрович. - Ты сам незаметно для себя можешь кивать головой или делать какое-нибудь телодвижение как раз в то время, когда Лобзик пролает столько раз, сколько нужно, вот он подмечает это и старается угадать. Но так как твои телодвижения очень неуловимы, то он и ошибается часто. Для того чтобы он лаял правильно, приучите его к какому-нибудь определенному сигналу, например щелкайте пальцами.
- Я возьмусь за это, - сказал Костя. - Только я сначала подтянусь по русскому языку, а потом буду учить Лобзика.
- Вот правильно! А когда у нас будет вечер в школе, можете выступить со своей дрессированной собакой.
Мы так боялись, что Игорь Александрович придумает для нас какое-нибудь наказание, но он, видно, и не собирался наказывать нас, а хотел только объяснить нам, что надо учиться лучше.
