Воскресенье В стену к нам постучали Измайловы. Мы всегда стучим к ним, а они стучат к нам. Это наша связь. Я бегу к ним узнать, в чем дело. Рамис, Рафис, Расим, Раис — в белых рубашках, в панамках и в синих сандалиях. Дядя Али говорит: — Как Володя? Не хочет ли он прогуляться с детьми? Такой вечер! Вот мы все готовы. Мой папа... 
— У тебя правда нога болит? — Никакая нога у меня не болит! А у тебя в животе правда колет? — Ничего у меня в животе не колет. Ловко мы с тобой в классе остались! — Ребята сейчас там на физкультуре прыгают, а мы с тобой сидим — красота! — Эх, хорошо просто так сидеть!.. Давай через парту прыгать! 
Мы сошли с поезда. Отец сразу снял с лыж чехлы, распорки, зажимы, покидал всё в свой рюкзак, закинул рюкзак за плечи, встал на лыжи и покатил что есть мочи вдаль. Я не ожидал от него такой прыти. Я огляделся вокруг: кругом снег, чёрный лес на горизонте и облака на небе. Никакой дороги здесь нет, кроме железной. Я понял: тут человек... 
Сумку я спрятал под лестницу. А сам за угол завернул, на проспект вышел. Весна. Солнышко. Птички поют. Неохота как-то в школу. Любому ведь надоест. Вот и мне надоело. Иду, витрины разглядываю, во весь голос песни пою. Попробуй в классе запой — сразу выгонят. А тут пой, сколько твоей душе угодно. Так до конца проспекта дошёл. Потом... 
Перед уроком я в шкаф залез. Я хотел мяукнуть из шкафа. Подумают, кошка, а это я. Сидел в шкафу, ждал начала урока и не заметил сам, как уснул. Просыпаюсь — в классе тихо. Смотрю в щёлочку — никого нет. Толкнул дверь, а она закрыта. Значит, я весь урок проспал. Все домой ушли, и меня в шкафу заперли. Душно в шкафу и темно, как ночью... 
Вовка учится для себя, а не для других людей. Он это прекрасно знает. Да ему ещё все говорят об этом. Как будто он сам не знает. Папа с мамой ему говорят: — Ты для себя в школе учишься. Бабушка говорит: — Ты для себя в школе учишься. Даже Шурик сказал: — Ты для себя в школе учишься, ясно? Вовка знает, что... 
Сколько раз я проходил мимо! Дворец пионеров. Колонны. Скульптуры у входа. Мраморная лестница… Там, на четвёртом этаже, в окнах видны мольберты. Громадная гипсовая голова смотрит на меня из окна… Сколько раз я проходил мимо! Сколько раз мне хотелось подняться! Один раз я уже вошёл в вестибюль. Стоял и смотрел на лестницу... 
Только к доске отвернулся учитель, а я раз — и под парту. Как заметит учитель, что я исчез, ужасно, наверное, удивится. Интересно, что он подумает? Станет спрашивать у всех, куда я делся, — вот смеху-то будет! Уже пол-урока прошло, а я всё сижу. «Когда же, — думаю, — он увидит, что меня в классе нет?» А под партой трудно сидеть. Спина у... 
На перемене Марик мне говорит: — Давай убежим с урока. Смотри, как на улице хорошо! — А вдруг тётя Даша задержит с портфелями? — Нужно портфели в окно побросать. Глянули мы в окно: возле самой стены сухо, а чуть подальше — огромная лужа. Не кидать же портфели в лужу! Мы сняли ремни с брюк, связали их вместе и осторожно спустили на них... 
Я давно собирался пол вымыть. Только мама не разрешала мне. «Не получится, — говорит, — у тебя…» — Посмотрим, как не получится! Трах! — опрокинул ведро и пролил всю воду. Но я решил, так даже лучше. Так гораздо удобнее мыть пол. Вся вода на полу; тряпкой три — и всё дело. Воды маловато, правда. Комната-то у нас большая. Придётся ещё... 
Младший сын Петра Петровича укусил собаку. Он пошёл с мамой в магазин. Мама подошла к прилавку. А его отпустила. А около двери сидела собака. Она ждала хозяина. Младший сын Петра Петровича подошёл к собаке и укусил её. Собака страшно завизжала, а малыш испугался и заплакал. Ангелина Петровна закричала: «Уберите собаку! Она укусила моего сына!» В... 
— Я вам сейчас покажу великих мастеров, — сказал Пётр Петрович. Он взял с полки альбом. — Попал я с фронта в Ленинград. Нева во льду. Метель метёт. Блокада. Иду я по Неве к Академии художеств. Захожу в вестибюль. Печурка. Сидят люди, греются. Худые, бледные лица. Сидят, греются и молчат. Я говорю: «Хочется мне повидать своего учителя... 
Подходит ко мне на улице Ыгышка и говорит: — Послушай, хочешь я тебе уши отверну? Ни с того ни с сего вдруг подходит. Такие вещи мне говорит. Зло меня взяло ужасное. — За что? — говорю. — Ыгы! — говорит. — Чего? — говорю. — Художник! — говорит. — Тоже мне, художник! — Тебе чего? — говорю. — Отверну, — говорит... 
Когда Гога начал ходить в первый класс, он знал только две буквы: О — кружочек и Т — молоточек. И всё. Других букв не знал. И читать не умел. Бабушка пыталась его учить, но он сейчас же придумывал уловку: — Сейчас, сейчас, бабуся, я тебе вымою посуду. И он тут же бежал на кухню мыть посуду. И старенькая бабушка забывала про... 
Белеют паруса. Рябится море. Солнце жжёт. Качаются слегка деревья. Мы с Алькой сидим на барьере. — «Не бро-сай-те я-ко-рей», — читаем мы. — «Ос-то-рож-но — кабель»… — Разве кто-нибудь бросает сюда якоря? — говорит Алька. — Написано, чтоб не бросали, — говорю я. — Раз никто не бросает, так нечего и писать, — говорит... 
Когда я стригся в парикмахерской, меня спросили: — Это ты в том окне живёшь? Я удивился и сказал: — Я. — Что ты там всё время крутишься и руками машешь? — А разве видно? — спросил я. — Ещё бы! — Я картину пишу, — сказал я. — Два дня я пишу картину. Но у меня пока не очень получается. Я здорово, наверное, вертелся... 
Пётр Петрович развернул свой завтрак и стал есть яблоко. Кусок хлеба с маслом он положил на подоконник. Я стоял за стеклянной дверью и тоже ел яблоко. Большой кусок хлеба с маслом я положил на подоконник. Пётр Петрович поднял кверху яблоко и показал на бутерброд. Он как бы говорил: «Какое совпадение!» Мы улыбались друг другу, и... 
Я твёрдо решил в Антарктиду поехать. Чтоб закалить свой характер. Все говорят, бесхарактерный я: мама, учительница, даже Вовка. В Антарктиде всегда зима. И совсем нет лета. Туда только самые смелые едут. Так Вовкин папа сказал. Вовкин папа там был два раза. Он с Вовкой по радио говорил. Спрашивал, как живёт Вовка, как учится. Я тоже по... 
Никогда ещё я не видел такого красивого света в окне. И никогда я не видел такого красивого абажура. Абажур был сиреневый. А лампочка там, наверное, была красноватая. Никогда я не видел такого красивого цвета — это уж точно! Мы с Кафаровым раза два прошли мимо этого окна. Мы вовсю задирали головы, но так и не увидели там Таси... 
Андрюша и Славик друзья. Они всё делают вместе. Когда Андрюша упал с веранды, Славик тоже хотел упасть с веранды, чтоб доказать, что он истинный друг. Когда Славик пошёл вместо школы в кино, то Андрюша тогда был с ним вместе. А когда они принесли в класс кошку и учитель спросил, кто из них это сделал, Андрюша сказал: —... 
Мать постирала мои штаны, повесила сушиться над газом, они свалились в огонь и сгорели. Хорошо, что не было пожара! Но я остался без штанов… На севере диком стоит одиноко На голой вершине сосна. И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим Одета, как ризой, она… Я стоял в трусах, прислонившись к шкафу, вертел перед носом цепочкой от... 
Однажды прихожу я домой из школы. В этот день я как раз двойку получил. Хожу по комнате и пою. Пою и пою, чтоб никто не подумал, что я двойку получил. А то будут спрашивать ещё: «Почему ты мрачный, почему ты задумчивый?» Отец говорит: — Что это он так поёт? А мама говорит: — У него, наверное, весёлое настроение... 
— Пройдитесь после уроков по всему городу, — говорил Пётр Петрович, — и сотрите эти палитры! Это мы с Алькой ходили по городу и мелом рисовали на стенах палитры. А внутри палитры писали: Витя! Алик! Рублёв! Иванов! Тинторетто! Делакруа! Рафаэль! Рембрандт! Мы, конечно, знали, что писать на... 
Я бежал по коридору во весь дух. И зачем я бежал, сам не знаю. У меня иногда бывает такое желание — взять и побежать. Побегу, думаю, до той двери, пока та девчонка до неё не дойдёт. Бегу я, значит, и со всего размаху налетаю на завуча. Я чуть его с ног не сбил. Он зашатался и говорит: — А если бы это был малыш... 
Я волосы отрастил, и они у меня назад зачёсывались. Меня стали дёргать за волосы. Попом Толоконным Лбом звать, Мочалкой. Я наголо постригся. Ещё хуже стало. «Лысый! — кричат. — Кочан капусты!» По голове часто гладят. Сижу я со своей лысой головой на задней парте. Приходит к нам в класс новенький. Такой чёрненький, и глаза чёрные... Книги для детей могут удивить не только школьников, но и взрослых. В списке подобных произведений ярко выделются рассказы Виктора Голявкина. Его стиль был настролько новаторским, что вызывал у современников живой интерес, а порой и скандалы как рассказ «Юбилейная речь». Особенностью его текстов являются:
Свои необычные рассказы В. Голявкин публиковал в советских журналах для детей. Со временем на полках библиотек появились его книги сартинками, которые он сам же и нарисовал. Такие повести как «Мой добрый папа», «Боба и слон» «Один, два, три» и многи другие иллюстрированы самим автором. Сегодня же чтение этих рассказов в онлайне стало еще удобнее, благодаря нашему сайту. На смартфоне, планшете или компьютере читать их одно удовольствие!
