Сел воробей на былинку и хотел, чтоб она его поколыхала. Но былинка не захотела колыхать воробья, взяла да и сбросила его. Рассердился воробей на былинку, зачирикал: - Погоди ж ты, лентяйка, я нашлю на тебя коз! Полетел воробей к козам: - Козы, козы, ступайте былинку грызть, она не хочет меня колыхать! Сел воробей на былинку и хотел, чтоб она его поколыхала. Но былинка не захотела колыхать воробья, взяла да и сбросила его. Рассердился воробей на былинку, зачирикал: - Погоди ж ты, лентяйка, я нашлю на тебя коз! Полетел воробей к козам: - Козы, козы, ступайте былинку грызть, она не хочет меня колыхать! Близ Зеландского берега, напротив Гольстейнского замка, лежали когда-то два лесистых островка — Вэн и Глэн — с селами и поселками. Они и от твердого берега лежали недалеко, и друг от друга тоже. Но вот один островок исчез. Ночью разразилась страшная буря, море поднялось так высоко, как и не запомнили старики; буря свирепела все больше и больше. Казалось...
Ветер рассказывает о Вальдемаре До и его дочерях
Пронесется ветер над травой, и по ней пробежит зыбь, как по воде; пронесется над нивою, и она взволнуется, как море. Так танцует ветер. А послушай его рассказы! Он поет их, и голос его звучит по-разному: в лесу — так, в слуховых окнах, щелях и трещинах стен — иначе. Видишь, как он гонит по небу облака, точно стада овец? 
Были две сестры: Волга и Вазуза. Они стали спорить, кто из них умнее и кто лучше проживёт. Волга сказала: - Зачем нам спорить - мы обе на возрасте. Давай выйдем завтра поутру из дому и пойдём каждая своей дорогой; тогда увидим, кто из двух лучше пройдёт и скорее придёт в Хвалынское царство. Вазуза согласилась, но обманула Волгу. Только что Волга... 
Меж болот из малого колодца Ручеек, не умолкая, льется. Неприметен чистый ручеек, Не широк, не звонок, не глубок. Перейдешь его через дощечку, А глядишь - ручей разлился в речку, Хоть местами речку эту вброд И цыпленок летом перейдет. Но поят ее ключи, потоки, И снега, и ливни летних гроз, 
В Старой Англии, как нигде, Зеленый лес прекрасен, Но всех пышней и для нас родней Терновник, Дуб и Ясень. 
Часто, когда после грозы идешь полем, видишь, что гречиху опалило дочерна, будто по ней пробежал огонь; крестьяне в таких случаях говорят: Это ее опалило молнией! Но почему? А вот что я слышал от воробья, которому рассказывала об этом старая ива, растущая возле гречишного поля — дерево такое большое, почтенное и старое-престарое, все корявое, с... 
Братца звали Иван, а сестрицу — Косичка. Мамка была у них сердитая: посадит на лавку и велит молчать. Сидеть скучно, мухи кусаются или Косичка щипнёт — и пошла возня, а мамка рубашонку задёрнет да — шлёп... В лес бы уйти, там хоть на голове ходи — никто слова не скажет... Подумали об этом Иван да Косичка да в тёмный лес... 
Гуси-лебеди – сказка о том, как девочка не выполнила наказ родителей, заигралась-забылась, да не уследила за младшим братиком, унесли его плохие гуси-лебеди. Побежала девочка спасать братца, да у всех, у кого спрашивала помощи, получила отказ. Они и немудрено, девочка и им не помогла, высокомерно отнеслась. Когда же опасность стала грозить и самой девочке... 
Увидя, что топор Крестьянин нес, "Голубчик, - Деревцо сказало молодое, - Пожалуй, выруби вокруг меня ты лес, Я не могу расти в покое: Ни солнца мне не виден свет, Ни для корней моих простору нет, Ни ветеркам вокруг меня свободы, Такие надо мной он сплесть изволил своды! Когда б не от него расти помеха мне, Я в год бы сделалось... 
Старый дуб уронил с себя желудь под куст орешника. Орешник сказал дубу: — Разве мало простора под твоими сучьями? Ты бы ронял свои желуди на чистое место. Здесь мне самому тесно для моих отростков, и я сам ие бросаю наземь своих орехов, а отдаю их людям. — Я живу двести лет, – сказал на это дуб, – и дубок из этого желудя проживет столько же. 
Дуб однажды сказал Тростнику: «У вас есть право обвинять Природу; И королек для вас — тяжелая ноша. Малейший ветер, который случайно Рябит водную гладь, Заставляет вас опускать голову: Тогда как мое чело, подобное Кавказу, Не довольствуясь останавливать солнечные лучи, не боится усилий бури. Для вас все — Аквилон, мне все — Зефир. 
С Тростинкой Дуб однажды в речь вошел. "Поистине, роптать ты вправе на природу, - Сказал он, - воробей, и тот тебе тяжел. Чуть легкий ветерок подернет рябью воду, Ты зашатаешься, начнешь слабеть И так нагнешься сиротливо, Что жалко на тебя смотреть. Меж тем как, наравне с Кавказом, горделиво, Не только солнца я препятствую... 
Жила-была женщина; очень ей хотелось иметь ребенка, да где его взять? И вот она отправилась к одной старой колдунье и сказала ей: - Мне так хочется иметь ребеночка; не скажешь ли ты, где мне его достать? - Отчего же! - сказала колдунья. - Вот тебе ячменное зерно; это не просто зерно, не из тех, что крестьяне сеют в поле или бросают курам... 
В лесу стояла чудесная елочка. Место у нее было хорошее, воздуха и света вдоволь; кругом же росли подруги постарше — и ели, и сосны. Елочке ужасно хотелось поскорее вырасти; она не думала ни о теплом солнышке, ни о свежем воздухе, не было ей дела и до болтливых крестьянских ребятишек, что собирали по лесу землянику и малину; набрав полные корзиночки или... 
Стоял май месяц; воздух был еще довольно холодный, но все в природе — и кусты, и деревья, и поля, и луга — говорило о наступлении весны. Луга пестрели цветами: распускались цветы и на живой изгороди; а возле как раз красовалось олицетворение самой весны — маленькая яблонька вся в цвету. 
На окне стоял розан; недавно еще он был так свеж, а теперь что-то начал чахнуть, хиреть. У него завелись постояльцы, которые стали пожирать его, постояльцы, впрочем, очень почтенные, носившие зеленый мундир. Я имел разговор с одним из них; ему было всего три дня от роду, а он уже имел правнуков. И знаете, что он сказал мне? Он говорил о самом себе и о... 
Кто-то сказывал, что дайки - чужестранное слово. Столбик будто по-нашему обозначает. Может, оно так и сходится, только наши березовские старики смехом смеялись, как такое услышали. - Какое же, - говорят, - чужестранное, коли чисто по-нашему говорится и у здешних раньше в словинку входило. Вроде заклятья его берегли. Не всякому из своих сказывали. Как... 
Лен цвел чудесными голубенькими цветочками, мягкими и нежными, как крылья мотыльков, даже еще нежнее! Солнце ласкало его, дождь поливал, и льну это было так же полезно и приятно, как маленьким детям, когда мать сначала умоет их, а потом поцелует, дети от этого хорошеют, хорошел и лен. — Все говорят, что я уродился на славу! — сказал лен. — Говорят... 
В прекрасный летний день, Бросая по долине тень, Листы на дереве с зефирами шептали, Хвалились густотой, зеленостью своей И вот как о себе зефирам толковали: "Не правда ли, что мы краса долины всей? Что нами дерево так пышно и кудряво, Раскидисто и величаво? 
Давным-давно тому назад была такая земля, где ночь всегда была темной и небо было точно черным покровом укрыто, — а все оттого, что там никогда не всходила луна и не сияла в темноте ни одна звезда. В начале сотворения мира достаточно было и одного ночника. И вот отправились однажды из той стороны четверо парней странствовать. Пришли они в другое... 
Высоко-высоко, в светлом, прозрачном воздушном пространстве, летел ангел с цветком из райского сада. Ангел крепко поцеловал цветок, и от него оторвался крошечный лепесток и упал на землю. Упал он среди леса на рыхлую, влажную почву и сейчас же пустил корни. Скоро между лесными растениями появилось новое. — Что это за чудной росток? — говорили те, и... 
Окрестности Кьёге довольно голы; положим, город лежит на самом берегу моря, а это уж само по себе красиво, но все же окрестности могли бы быть покрасивее. А то куда ни обернешься — плоское, ровное пространство, до леса нескоро и доберешься. Освоившись хорошенько с местностью, можно, впрочем, и тут напасть на такие красивые местечки, что потом будешь скучать... 
Зима; холодно; ветер так и режет, но в земле хорошо, уютно; там и лежит цветочек в своей луковице, прикрытой землей и снегом. Но вот выпал дождь; капли проникли сквозь снежный покров в землю к цветочной луковице и сообщили ей о белом свете, что над нею. Скоро пробрался туда и солнечный луч, такой тонкий, сверлящий; он пробуравил снег и землю и слегка... 
В лесу, высоко на круче, на открытом берегу моря стоял старый-престарый дуб, и было ему ровно триста шестьдесят пять лет, — срок немалый, ну а для дерева это все равно что для нас, людей, столько же суток. Мы бодрствуем днем, спим и видим сны ночью. С деревом дело обстоит иначе: дерево бодрствует три времени года и засыпает только к зиме. Зима — время его...