Недавно я стихами как-то свистнул И выдал их без подписи моей; Журнальный шут о них статейку тиснул, Без подписи ж пустив ее, злодей. Недавно я стихами как-то свистнул И выдал их без подписи моей; Журнальный шут о них статейку тиснул, Без подписи ж пустив ее, злодей. Акафист Екатерине Николаевне Карамзиной
Земли достигнув наконец, От бурь спасенный провиденьем, Святой владычице пловец Свой дар несет с благоговеньем. 
В дверях эдема ангел нежный Главой поникшею сиял, А демон мрачный и мятежный Над адской бездною летал. Дух отрицанья, дух сомненья На духа чистого взирал И жар невольный умиленья Впервые смутно познавал. 
Сия пустынная страна Священна для души поэта: Она Державиным воспета И славой русскою полна. 
Брови царь нахмуря, Говорил: «Вчера Повалила буря Памятник Петра». 
Ты видел деву на скале В одежде белой над волнами Когда, бушуя в бурной мгле, Играло море с берегами, 
В крови горит огонь желанья, Душа тобой уязвлена, Лобзай меня: твои лобзанья Мне слаще мирра и вина. В пещере тайной, в день гоненья
В пещере тайной, в день гоненья, Читал я сладостный Коран, Внезапно ангел утешенья, Влетев, принес мне талисман. В твою светлицу, друг мой нежный
В твою светлицу, друг мой нежный, Я прихожу в последний раз. Любви счастливой, безмятежной Делю с тобой последний час. 
Вертоград моей сестры, Вертоград уединенный; Чистый ключ у ней с горы Не бежит запечатленный. 
Я люблю вечерний пир, Где веселье председатель, А свобода, мой кумир, За столом законодатель, Где до утра слово пей! Заглушает крики песен, Где просторен круг гостей, А кружок бутылок тесен. 
Весна, весна, пора любви, Как тяжко мне твое явленье, Какое томное волненье В моей душе, в моей крови… 
Во глубине сибирских руд Храните гордое терпенье, Не пропадет ваш скорбный труд И дум высокое стремленье. Несчастью верная сестра, Надежда в мрачном подземелье Разбудит бодрость и веселье, Придет желанная пора: 
Художник-варвар кистью сонной Картину гения чернит И свой рисунок беззаконный Над ней бессмысленно чертит. Но краски чуждые, с летами, Спадают ветхой чешуей; Созданье гения пред нами Выходит с прежней красотой. 
Ворон к ворону летит, Ворон ворону кричит: Ворон! где б нам отобедать? Как бы нам о том проведать? Ворон ворону в ответ: Знаю, будет нам обед; В чистом поле под ракитой Богатырь лежит убитый. 
Воспитанный под барабаном, Наш царь лихим был капитаном: Под Австерлицем он бежал, В двенадцатом году дрожал, Зато был фрунтовой профессор! Восстань, восстань, пророк России
Восстань, восстань, пророк России, В позорны ризы облекись, Иди, и с вервием на выи К убийце гнусному явись. 
Вот муза, резвая болтунья, Которую ты столь любил. Раскаялась моя шалунья, Придворный тон ее пленил; 
Все в жертву памяти твоей: И голос лиры вдохновенной, И слезы девы воспаленной, И трепет ревности моей, 
Все призрак, суета, Все дрянь и гадость; Стакан и красота — Вот жизни радость. Любовь и вино Нам нужны равно; Без них человек Зевал бы весь век. 
Давно об ней воспоминанье Ношу в сердечной глубине, Ее минутное вниманье Отрадой долго было мне. Твердил я стих обвороженный, Мой стих, унынья звук живой, Так мило ею повторенный, Замечанный ее душой. 
Давайте пить и веселиться, Давайте жизнию играть, Пусть чернь слепая суетится, Не нам безумной подражать. 
Ты прав — несносен Фирс ученый, 
В Дориде нравятся и локоны златые, И бледное лицо, и очи голубые… Вчера, друзей моих оставя пир ночной, В ее объятиях я негу пил душой; 
Я верю: я любим; для сердца нужно верить. Нет, милая моя не может лицемерить; Все непритворно в ней: желаний томный жар,