Ты возьми земли в горсти,

Сколько сможешь унести,

Помяни ты тех потом,

Кто уснул в ней вечным сном,

Но не рыцарей-дворян,

А безвестных англичан,

Чей суровый скорбный путь

Повезла баба в город кринку масла продавать; время-то шло к масленой. Нагоняют ее два солдата: один позади остался, а другой вперед забежал и просит бабу:

— Эй, тетка, подпояшь меня, пожалуйста.

Баба слезла с воза и принялась подпоясывать.

— Да покрепче подтяни!

Поехала бабка в лес по дрова. Вдруг слышит: в болоте хряснуло, в лесу стукнуло — медведь идет.

— Бабка, бабка, съем я кобылку.

— Не тронь кобылку, я тебе за это крепушку дам.

— Ладно.

Не тронул медведь кобылку.

Вот в другой раз поехала бабка по дрова. В болоте хряснуло, в лесу стукнуло — медведь идет.

— Бабка, бабка, а я съем кобылку.

— Не ешь, я тебе за это теплушку дам.

Жила в одном сельце старенькая бабка. А сельцо-то было небольшое, дворов с десять. И на самом его краю стояла бабкина хатка. Такая же старенькая, как и бабка.

Нашёлся какой-то добрый человек, поставил подпорки к бабкиной хатке и завалинкой её обложил. И стоит она, не зная, на какой ей бок повалиться. Насобирает бабка щепок, растопит печку да и греется себе у огня. Понятно, старому человеку и летом-то холодно. Коли есть что, то поест, а нету — и так обойдётся.

А проезжал раз через то сельцо пан. Увидел он знакомую бабку и удивился.

Захотел тетерев дом строить.

Подумал-подумал:

«Топора нет, кузнецов нет — топор сковать некому».

Некому выстроить тетереву домишко.

«Что ж мне дом заводить? Одна-то ночь куда ни шла!»

Бултых в снег!

В снегу ночку ночевал, поутру рано вставал, по вольному свету полетал, громко, шибко покричал, товарищей поискал. Спустился на землю, свиделся с товарищем.

Как у нас на селе заспорил Лука с Петром, сомутилася вода с песком, у невестки с золовками был бой большой; на том на бою кашу-горюху поранили, киселя-горюна во полон полонили, репу с морковью подкопом взяли, капусту под меч приклонили. А я на бой не поспел, на лавочке просидел. В то время жили мы шесть братьев — все Агафоны, батюшка был Тарас, а матушка — не помню, как звалась; да что до названья? Пусть будет Маланья. Я-то родом был меньшой, да разумом большой. Вот поехали люди землю пахать, а мы шесть братьев руками махать. Люди-то думают: мы пашем да на лошадей руками машем, а мы промеж себя управляемся. А батюшка навязал на кнут зерно гречихи, махнул раз-другой и забросил далеко.

Жил-был старый барин, а у него была жена и молода, и собой хороша. Случилось этому барину куда-то уехать далеко. Он боится, как бы жена его не стала с кем... и говорит:

- Послушай, милая! Теперь я уезжаю надолго от тебя, так ты никаких господ не примай к себе, чтоб они тебя не смутили, а лучше вот что: кто бы тебе и что бы тебе ни сказывал — отвечай все: «Нет!» да «Нет!»

Поехал старик в поле пахать и выпахал клад денег, много золота - целый воз. Привез клад домой и спрятал его. А сам говорит жене:

- Старуха, никому не сказывай! - И начал он следить за старухой.

А старуха-то пошла к соседке и говорит:

- Соседка, старик клад нашел, только ты никому не сказывай.

Старик услыхал, что она про клад рассказывает, и велел ей напечь пирогов и блинов. Утром, как встал, позвал старуху, сели они в телегу и поехали в поле. И пироги с блинами старик захватил. А старуху посадил задом наперед. Раскидал он пироги по дороге. Старуха увидала и кричит:

Ехал плотник из лесу, толстое бревно вез. Навстречу ему барин на тройке катит.

— Эй, мужик, вороти с дороги!

— Нет, барин, ты вороти. Я с возом, а ты порожняком — тебе и воротить.

Не стал барин много разговаривать, крикнул кучеру да слуге:

— Свалите, ребята, воз с дороги да всыпьте мужику хорошенько, чтобы знал, как барину перечить!

Жил-был барин в городе; приехал к нему из деревни староста.

— Это ты, Василий Петров? — спрашивает барин.

— Я, батюшка-барин!

— Не привез ли ты от матушки письма?

— Письмеца нет, только одна грамотка.

— Что же в ней прописано?

Жил барин и мужик-охотник. Барин постоянно мужиков называл: «Ну, эти дураки!» Охотник не перечил барину.

Вот однажды поехал барин в церковь, и попадается ему охотник, тоже в церковь шел. Барин едет, а охотник идет с коляской рядом, и говорят между собой. Охотник сказал:

— Барин, моя сучка принесла щенят. Хорошие такие: есть громко лают, а есть — негромко лают. Их у меня просят другие охотники.

Позавидовал один барин кузнецу: “Живешь-живешь, еще когда-то урожай будет и денег дождешься, а кузнец молотком постучал - и с деньгами. Дай кузницу заведу!”

Завел барин кузницу, велел лакею мехи раздувать. Стоит, ждет заказчиков. Едет мимо мужик, шины заказать хочет на все четыре колеса.

- Эй, стой! Заезжай сюда! - крикнул барин. Мужик подъехал.

- Чего тебе?

- Да вот, барин, шины надо на весь стан.

- Ладно, сейчас, подожди!

- А сколько будет стоить?

Вышел солдат в отпуск, нанялся служить к барину: в год за сто рублей. Помещик велел ему и лошадей чистить, и навоз возить, и воду таскать, и дрова рубить, и сад мести — совсем измучил работой. Отслужил солдат год и просит расчета. Помещику жалко отдавать деньги, стал доставать, а сам ревмя ревет.

У одного мужика была жена сварлива и упряма: уж что, бывало, захочет, дак муж дай ей, и уж непременно муж соглашайся с ней. Да больно она льстива была на чужую скотину: как, бывало, зайдет на двор чужая скотина, дак уж муж и говори, что это ее. Страшно надоела жена мужу.

Вот однажды и зашли к ней на двор барские гуси. Жена спрашивает:

— Муж, чьи это гуси?

— Барские.

— Как — барские!

Один человек отправился в странствие по торговым делам. Но счастье не сопутствовало ему, и он решил вернуться домой. В дороге он вынул сумку с пищей и остановился поесть. Мимо проходил голодный бедуин. Он пoклонился арабу и сказал:

-Я из твоей страны, а иду в Ирак.

Тот спросил:

- Нет ли у тебя известий о моей семье?

- Есть,-ответил бедуин.

- Как здоровье моего сына?

- Он в добром здравии, слава Аллаху.

- А его матери?

Был в древности народ, к стыду земных племен,

Который до того в сердцах ожесточился,

Что противу богов вооружился.

Мятежные толпы, за тысячью знамен,

Кто с луком, кто с пращой, шумя, несутся в поле.

Зачинщики, из удалых голов,

Чтобы поджечь в народе буйства боле,

Кричат, что суд небес и строг и бестолков;

Что боги или спят, иль правят безрассудно;

Что проучить пора их без чинов;

Что, впрочем, с ближних гор каменьями нетрудно

Жили-были муж с женой. Жена была баба ленивая и беззаботная, да к тому же еще и большая лакомка: все проела на орешках да на пряничках, так что наконец осталась в одной рубахе, и то в худой — изорванной.

Вот подходит большой праздник, а у бабы нечего и надеть, кроме этой рубахи. И говорит она мужу:

— Сходи-ка, муж, на рынок да купи мне к празднику рубаху.

Задумал царевич жениться, и невеста есть на примете — прекрасная царевна, да как достать ее? Много королей и королевичей и всяких богатырей ее сватали, да ничего не взяли, только буйные головы на плахе сложили; и теперь еще торчат их головы на ограде вокруг дворца гордой невесты. Закручинился, запечалился царевич; не ведает, кто бы помог ему? А тут и выискался Иван Голый — мужик был бедный, ни есть, ни пить нечего, одежда давно с плеч свалилася. Приходит он к царевичу и говорит:

-Самому тебе не добыть невесты, и коли один поедешь свататься — буйну голову сложишь! А лучше поедем вместе; я тебя из беды выручу и все дело устрою; только обещай меня слушаться!

Пурдель, ты не выучил урока?.. Нечего плакать, слезами меня не разжалобишь! Отвечай урок, или выпорю!

– Я учи-и-ил!.. А плакать я всё равно буду. Уж очень мне обидно: по дороге в школу я потерял одну анну.

[Анна – мелкая медная монета. Анна и рупия – индийские монеты, имевшие хождение в Афганистане.]

– Ах, так! Вот тебе анна. Теперь отвечай урок, или выпорю!.. Чего же ты опять плачешь?

Белка прыгала с ветки на ветку и упала прямо на сонного волка. Волк вскочил и хотел ее съесть. Белка стала просить:

– Пусти меня.

Волк сказал:

– Хорошо, я пущу тебя, только ты скажи мне, отчего вы, белки, так веселы. Мне всегда скучно, а на вас смотришь, вы там наверху всё играете и прыгаете.

Шел человек по дороге и наколол себе ногу гвоздем. Кровь льется вовсю. А человек осмотрел рану и обрадовался:

– Слава аллаху, сандалий на мне не было, а то что бы тогда с ними стало?!

А ещё рассказывают, вышел однажды Кутуб-хан из дому босиком.

– О-ох! У-у! Вввай! – Это он так кричит, потому что наступил на острый-преострый гвоздь. – Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Хе-хе-хе! – Это он так смеётся.

Что он заплакал – это понятно. А вот к чему бы смеяться, когда больно и кровь льётся вовсю?

Дело всё в том, что Кутуб-хан, осмотрев рану, огорчился и в то же время обрадовался, засмеялся и одновременно заплакал:

Отслужил солдат свой законный срок, получил отставку и пошел на родину. Идет путем-дорогою, а навстречу ему нечистый.

- Стой, служивый! Куда идешь?

- Домой иду.

- Что тебе дома! Ведь у тебя ни рода, ни племени. Наймись лучше ко мне в работники; я тебе большое жалованье положу.

Пришел зять к теще в гости. Теща угостила его киселем.

Зять съел кисель и спрашивает:

— Это что за кушанье?

— Кисель.

Зятю кисель очень пришелся по вкусу; думает он: «Дома непременно заставлю жену сварить, только бы не забыть, как зовется».

Богатый увидел на улице бедного крестьянина, подошел к нему и сказал:

- Дорогой, иди возьми тот мешок с бутылками и отнеси ко мне домой, а я дам тебе хорошие советы, и ты не будешь таким бедным.

- Очень хорошо, - ответил крестьянин, взвалил мешок на плечо и пошел рядом с богачом.

- Дорогой, - сказал в пути богатый, - если тебе будут говорить, что хлеб из овса лучше, чем гата, не верь если скажут, что чистое масло лучше прелого сыра, опять не верь.

Свекровь собралась к своей сестре в гости на длительное время. Перед отъездом она позвала к себе невестку и сказала:

- Вот тебе материя, до моего возвращения сшей для меня рубаху.

Через два месяца свекровь вернулась домой. Она позвала невестку и спросила:

- Невестка, ты сшила мне рубаху? Принеси, оденусь.

- Я уже заканчиваю, - ответила невестка, - остались подол рукава, шея и бока.

Болотный кулик увидел охотника, который хотел его поймать. И сказал кулик охотнику:

- А не лучше ли тебе заняться ловлей других птиц, более жирных и вкусных? Какой тебе будет прок, если ты меня поймаешь?

Не уподобляйтесь этому охотнику и не занимайтесь делом, от которого вам не предвидится никакой пользы.

Жили-были муж с женой. Жена была страсть какая болтливая: утаить ничего не могла. Чего только ни услышит, в ту же минуту деревня знает.

Пошел мужик в лес. Стал волчью яму рыть и нашел клад. Сам думает: Ну как теперь быть? Как только жена про богатство дознается - сразу пойдет по всей округе трезвон, дойдет слух до нашего помещика, и прощайся с деньгами: все отберет.

Один олень заболел и свалился с горы в долину. Но братья не оставили больного в беде и часто навещали его. Однако при этом они лакомились травой, которая росла вдолине.

Когда олень выздоровел и встал на ноги, он вскоре подохот голода.

Не ясно ли, что многие соболезнующие приносят больше вреда, чем пользы, тем, кому они выражают свое сочувствие?

В стране, где множество оленей быстрых жило,

Один Олень однажды занемог.

И вот к нему друзей отвсюду привалило:

Кто повидаться с ним, кто дать совет, как мог,

Кто душу потянуть докучным утешеньем.

«Эх, господа! Меня оставьте умирать, —

Тут слабо зашептал Олень им. —

Поверьте, вовремя сумеет оборвать

Мне жизни нитку Парка злая:

Пришел человек к писцу и попросил его написать письмо.

– Не могу! Нога у меня болит.

– Я же тебя никуда не посылаю, причем здесь нога?

– Э, милый! Все люди, к которым я писал письма, зовут меня, чтобы я прочитал им, что в них написано.

У одного человека был большой дом, а в доме была большая печь; а семья у этого человека была небольшая : только сам да жена.

Когда пришла зима, стал человек топить печь и сжёг в один месяц все свои дрова. Нечем стало топить, а холодно.

Тогда человек стал ломать двор и топить лесом из разломанного двора. Когда он сжёг весь двор, в доме без защиты стало ещё холоднее, а топить нечем. Тогда он влез, разломал крышу и стал топить крышей; в доме стало ещё холоднее, а дров нету. Тогда человек стал разбирать потолок из дома, чтобы топить им.

Жил я с дедушкой, а батька мой тогда еще не родился: по тому самому, как начался свет, — было мне семь лет.

Жили мы куда богато! Был у нас большой дом из одного кирпичика — глазом не окинешь, а взглянуть не на что; светом обгорожен, небом покрыт.

Приятель своего приятеля просил,

Чтоб Бочкою его дни на три он ссудил.

Услуга в дружбе - вещь святая!

Вот, если б дело шло о деньгах, речь иная:

Тут дружба в сторону, и можно б отказать, -

А Бочки для чего не дать?

Как возвратилася она, тогда опять

Возить в ней стали воду.

Шли проселком брат и сестра, стали подходить к деревне.

Брат говорит:

— Я здесь молока куплю.

А сестра:

— А я в молоко хлеба накрошу!

Жили брат и сестра. Брата звали Джаным, а сестру — Куара, О Джаныме шла громкая слава. Он был настоящий герой; прямодушный, щедрый и отважный. А сестра его, Куара, ничем не выделялась, была незаметной рядом с таким витязем, как Джа-ным.

Джаным не был женат, Куара тоже не нашла жениха. В один прекрасный день Джаным решил: «Довольно мне быть холостым. Надо жениться на дочери какого-нибудь порядочного человека! А потом и сестру выдам замуж».

Когда Джоэль прибежал к старой хижине на другой день и крикнул издали: «Добрый вечер, дядюшка Римус!» — старик ответил ему только:

— Ай-дум-ер-кер-ком-мер-кер!

Мальчик очень удивился:

— Что ты сказал, дядюшка Римус?

— Ай-дум-ер-кер-ком-мер-кер! Ай-дум-ер-кер-ком-мер-кер!

— Что это значит?

— Это черепаший разговор, дружок... Пожил бы ты с мое, мальчик, да повидал бы, сколько я повидал на моем веку, ты бы всякую тварь понимал. Вот тут одна старая крыса живет; как все лягут спать, она, бывает, приходит, сидит там в уголку, и мы с ней толкуем. Уж конечно, что она говорит, этого в букваре не найдешь. Я сейчас вспомнил как раз, что сказал Братец Черепаха Старому Лису, когда Лис отпустил его хвост.

Мужик обрил бороду и говорит:

— Смотри, жена, как я чисто выбрился.

— Да разве это брито? Это так только — стрижено!

— Говори: брито.

— Нет, стрижено!

Как у наших ворот
За горою
Жил да был бутерброд
С колбасою.

Захотелось ему
Прогуляться,
На траве-мураве
Поваляться.

И сманил он с собой
На прогулку
Краснощёкую сдобную
Булку.

Хвала и слава богу! Было ли это, не было ли, жили-были былинка, ком земли и блоха. Однажды отправились они путешествовать. Белобородая былинка несла в руке длинный мундштук, уважаемый ком земли еле-еле передвигался от тяжести своего веса, а госпожа блоха несла на спине свой груз.

Долго ли, недолго ли шли они, приходилось им пересекать узкие ущелья, быстрые реки. Питались они тухлыми лягушками. Но не буду утруждать вас своим рассказом, скажу только, что после всех трудностей и превратностей благородные путники достигли маленького красивого озера, расположенного в плодородной и цветущей долине.

Место им это очень понравилось, и они решили сесть в тени дерева отдохнуть и подкрепиться.

Жил-был старик со старухою; у них был сын Иван-дурак. Пришло время — старик со старухой умерли. Иван-дурак и говорит:

- Что мне жить одному дома, лучше идти на божий путь бурлачить.

Вот он и пошел. Ему навстречу попал поп. Поп говорит Ивану-дураку:

- Ты куда пошел?

Иван-дурак отвечает:

- Да вот отец и мать у меня умерли, так я пошел бурлачить.

- Наймись ко мне в строшны. (работники).

Волга с Вазузой долго спорили, кто из них умнее, сильнее и достойнее большего почета. Спорили, спорили, друг друга не переспорили и решились вот на какое дело.

- Давай вместе ляжем спать, а кто прежде встанет и скорее придет к морю Хвалынскому, та из нас и умнее, и сильнее, и почету достойнее.

Легла Волга спать, легла и Вазуза. Да ночью встала Вазуза потихоньку, убежала от Волги, выбрала себе дорогу и прямее и ближе, и потекла. Проснувшись, Волга пошла ни тихо, ни скоро, а как следует; в Зубцове догнала Вазузу, да так грозно, что Вазуза испугалась, назвалась меньшою сестрою и просила Волгу принять ее к себе на руки и снести в море Хвалынское. А все-таки Вазуза весною раньше просыпается и будит Волгу от зимнего сна.

Жила когда-то бедная вдова, детей у нее было много, да все малыши. С большим трудом она добывала им еду.

Однажды вдова сидела на пороге хижины и штопала детское платье. Вдруг из ласточкиного гнезда выпал птенец и оказался у её ног. Вдова взяла птенца в руки, осмотрела его и увидела, что он сломал ножку. Добрая женщина пожалела птенца, скрепила сломанную ножку нитками и уложила его в гнездо.

Наступила осень, птицы улетели в теплые края, опустело и ласточкино гнездо. Так прошла зима, а весной опять прилетели ласточки.

На пне сидит ведьмак, звезды считает когтем - раз, два, три, четыре... Голова у ведьмака собачья и хвост здоровенный, голый.

...Пять, шесть, семь... И гаснут звезды, а вместо них на небе появляются черные дырки. Их-то и нужно ведьмаку - через дырки с неба дождик льется.

А дождик с неба - хмара и темень на земле.

Рад тогда ведьмак: идет на деревню людям вредить.

Долго ведьмак считал, уж и мозоль на когте села.

Вдруг приметил его пьяненький портной: "Ах ты, говорит, гад!" И побежал за кусты к месяцу - жаловаться.

Была у мужика жена-ведьма. Только наступит глухая полночь, проснется он, а жены возле него и нету, оглядится он кругом, хата на крючок заперта, сенцы на задвижке, а ее нету. Он и думает себе: “Давай-ка выслежу”.

Прикинулся раз спящим и дождался полночи. Жена встала, засветила каганец, достала с полки пузыречек с каким-то снадобьем, взяла черепочек, влила туда из пузырька того снадобья, насыпала сажи, размешала, положила серы и купоросу, сбросила с себя сорочку, положила на постель, накрыла ее рядном, а сама помазала себе мочалкой с черепочка подмышками, да и вылетела через устье печи в трубу.

Было или не было, собрались однажды шакалы на совет. Один из них, самый седой, самый облезлый и самый мудрый, сказал такую речь:

– Братья шакалы! До сих пор каждый из нас думал сам за себя и только о себе. Давайте-ка выберем вождя, который, думая о себе, будет думать за нас. А?..

– Ура! – обрадовалась вся стая и тут же избрала самого достойного из своей среды Великим Шакалом.

Вельможа, в праздный час толкуя с Мудрецом

О тот о сем,

"Скажи мне, - говорит, - ты свет довольно знаешь,

И будто в книге, ты в сердцах людей читаешь:

Как это, чт_о_ мы ни начнем,

Суды ли, общества ль учены заведем,

Едва успеем оглянуться,

Как первые невежи тут вотрутся?

Ужли от них совсем лекарства нет?"

Вошёл верблюд на скотный двор и охает:

— Ну, уж и работничка нового наняли, только и норовит палкой по горбу ожечь — должно быть, цыган.

— Так тебе, долговязому, и надо, — ответил карий мерин, — глядеть на тебя тошно.

— Ничего не тошно, чай у меня тоже четыре ноги.

— Вон у собаки четыре ноги, а разве она скотина? — сказала корова уныло. — Лает да кусается.

— А ты не лезь к собаке с рожищами, — ответил мерин, а потом махнул хвостом и крикнул верблюду:

— Ну, ты долговязый, убирайся от колоды!

Однажды человек поймал блоху.

- Куда ты меня несешь? – спросила она.

- Хочу тебя взвесить, – ответил он.

- Сколько же, по-твоему, я вешу? – спросила блоха.

- Один карат, – ответил он.

- Нет, я вешу десять талантов, – утверждала блоха.

Человек пошел к весовщику и взвесил блоху. Оказалось, что она весит полкарата.

- Ну, кто был прав? – спросил человек.

- Не здесь ты должен был меня взвешивать, – возразила блоха.

Лежит на возу мужик, трубочку посасывает - продает черного козла. А народу на ярмарке - труба нетолченая.

Подходит к мужику седой старец, кафтан на нем новый, а полы мокрешеньки.

- Ишь, угораздило тебя на сухом месте измочиться,- сказал мужик.

Поглядел старец из-под косматых бровей и спрашивает:

- А ты пустяки не говори; продажный козел-то?