Альфонс садится на коня; Ему хозяин держит стремя. «Сеньор, послушайтесь меня: Пускаться в путь теперь не время, В горах опасно, ночь близка, Другая вента далека. Останьтесь здесь: готов вам ужин; В камине разложен огонь; Постеля есть — покой вам нужен, А к стойлу тянется ваш конь». «Мне путешествие привычно И днем и ночью — был бы... Альфонс садится на коня; Ему хозяин держит стремя. «Сеньор, послушайтесь меня: Пускаться в путь теперь не время, В горах опасно, ночь близка, Другая вента далека. Останьтесь здесь: готов вам ужин; В камине разложен огонь; Постеля есть — покой вам нужен, А к стойлу тянется ваш конь». «Мне путешествие привычно И днем и ночью — был бы... 
Нас было много на челне; Иные парус напрягали, Другие дружно упирали В глубь мощны веслы. В тишине 
Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна. Еду, еду в чистом поле; Колокольчик дин-дин-дин… Страшно, страшно поневоле Средь неведомых равнин! «Эй, пошел, ямщик!..» — «Нет мочи: Коням, барин, тяжело; Вьюга мне слипает очи; Все дороги занесло; Хоть убей, следа не видно; Сбились мы... 
Бог веселый винограда Позволяет нам три чаши Выпивать в пиру вечернем. Первую во имя граций, Обнаженных и стыдливых, Посвящается вторая Краснощекому здоровью, Третья дружбе многолетной. 
Брожу ли я вдоль улиц шумных, Вхожу ль во многолюдный храм, Сижу ль меж юношей безумных, Я предаюсь моим мечтам. Я говорю: промчатся годы, И сколько здесь ни видно нас, Мы все сойдем под вечны своды — И чей-нибудь уж близок час. Гляжу ль на дуб уединенный, Я мыслю: патриарх лесов Переживет мой век забвенный, Как пережил он век отцов. 
Что смолкнул веселия глас? Раздайтесь, вакхальны припевы! Да здравствуют нежные девы И юные жены, любившие нас! Полнее стакан наливайте! На звонкое дно В густое вино Заветные кольца бросайте! Подымем стаканы, содвинем их разом! 
Не стану я жалеть о розах, Увядших с легкою весной; Мне мил и виноград на лозах, В кистях созревший под горой, 
…Вновь я посетил Тот уголок земли, где я провел Изгнанником два года незаметных. Уж десять лет ушло с тех пор — и много Переменилось в жизни для меня, И сам, покорный общему закону, Переменился я — но здесь опять Минувшее меня объемлет живо, И, кажется, вечор еще бродил Я в этих рощах. Вот опальный домик, Где жил я с бедной... 
Художник-варвар кистью сонной Картину гения чернит И свой рисунок беззаконный Над ней бессмысленно чертит. Но краски чуждые, с летами, Спадают ветхой чешуей; Созданье гения пред нами Выходит с прежней красотой. 
Все в жертву памяти твоей: И голос лиры вдохновенной, И слезы девы воспаленной, И трепет ревности моей, 
Город пышный, город бедный, Дух неволи, стройный вид, Свод небес зелено-бледный, Скука, холод и гранит — Все же мне вас жаль немножко, 
Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена? Кто меня враждебной властью Из ничтожества воззвал, Душу мне наполнил страстью, Ум сомненьем взволновал?.. 
Два чувства дивно близки нам — В них обретает сердце пищу — Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам. 
Если жизнь тебя обманет, Не печалься, не сердись! В день уныния смирись: День веселья, верь, настанет. 
И я слыхал, что божий свет Единой дружбою прекрасен, Что без нее отрады нет, Что жизни б путь нам был ужасен, Когда б не тихой дружбы свет. Но слушай — чувство есть другое: Оно и нежит и томит, В трудах, заботах и в покое Всегда не дремлет и горит; К Батюшкову (Философ резвый и пиит)
Философ резвый и пиит, Парнасский счастливый ленивец, Харит изнеженный любимец, Наперсник милых аонид! Почто на арфе златострунной Умолкнул, радости певец? Ужель и ты, мечтатель юный, Расстался с Фебом наконец? 
Лемносский бог тебя сковал Для рук бессмертной Немезиды, Свободы тайный страж, карающий кинжал, Последний судия позора и обиды. Где Зевса гром молчит, где дремлет меч закона, Свершитель ты проклятий и надежд, Ты кроешься под сенью трона, Под блеском праздничных одежд. Когда за городом, задумчив, я брожу
Когда за городом, задумчив, я брожу И на публичное кладбище захожу, Решетки, столбики, нарядные гробницы, Под коими гниют все мертвецы столицы, В болоте кое-как стесненные рядком, Как гости жадные за нищенским столом, Купцов, чиновников усопших мавзолеи, Дешевого резца нелепые затеи, Над ними надписи и в прозе и в стихах О... 
Кристалл, поэтом обновленный, Укрась мой мирный уголок, Залог поэзии священной И дружбы сладостный залог. 
Критон, роскошный гражданин Очаровательных Афин, Во цвете жизни предавался Все упоеньям бытия. 
Зачем из облака выходишь, Уединенная луна, И на подушки, сквозь окна, Сиянье тусклое наводишь? Явленьем пасмурным своим Ты будишь грустные мечтанья, Любви напрасные страданья И строгим разумом моим Чуть усыпленные желанья. Мне вас не жаль, года весны моей
Мне вас не жаль, года весны моей, Протекшие в мечтах любви напрасной, — Мне вас не жаль, о таинства ночей, Воспетые цевницей сладострастной: Мне вас не жаль, неверные друзья, Венки пиров и чаши круговые, — Мне вас не жаль, изменницы младые, — Задумчивый, забав чуждаюсь я. 
Moe беспечное незнанье Лукавый демон возмутил, И он мое существованье С своим на век соединил. Я стал взирать его глазами, Мне жизни дался бедный клад, С его неясными словами Моя душа звучала в лад. Взглянул на мир я взором ясным И изумился в тишине; 
Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума; Нет, легче труд и глад. Не то, чтоб разумом моим Я дорожил; не то, чтоб с ним Расстаться был не рад: Когда б оставили меня На воле, как бы резво я Пустился в темный лес! Я пел бы в пламенном бреду, Я забывался бы в чаду Нестройных, чудных грез. 
Равновесие О мирный селянин! в твоем жилище нет Ни злата, ни сребра; но ты счастлив стократно: С любовью, с дружбой ты проводишь дни приятно, А в городе и шум, и пыль, и стук карет! Верное предсказание «Пройдет ли мой недуг?» — лев у осла спросил; Осел ответствовал: «О царь, сильнейший в мире! Когда ты не умрешь, то будешь...