Я проводил лето в Мещорских лесах, на берегу небольшой речки Пры. В глухие заводи этой реки несколько лет назад звероводы выпустили бобров. Теперь их развелось там уже много. Было решено часть бобров отловить и переселить в другие места, чтобы они как можно шире расселились по болотистым лесным речкам.
Два года тому назад я присутствовал при таком отлове. Это было в Воронежском заповеднике. Для того чтобы добыть осторожных зверей, ловцы раскапывали их норы и выгоняли оттуда бобров или же ловили их в водоёме среди подводных зарослей и коряг. Ловля была очень трудная, всё время приходилось работать по пояс и выше в воде, а результат оказался весьма невелик: при мне за целый день поймали всего одного бобра.
Но приехавшие теперь на реку Пру ловцы-бобрятники только посмеивались, слушая мои рассказы о трудностях ловли.
— У нас куда проще получится, — говорили они.— Вот наша помощница. — При этом они указывали на собаку какой-то весьма неопределённой породы.
— Но как же она вам поможет ловить бобров? — спросил я. — Ведь бобр либо в норе сидит, либо в водоём уходит. А там он как рыба.
— Ничего, поймаем как-нибудь, — уклончиво отвечали ловцы.
На другое утро мы отправились на ловлю в небольшой лодке. В неё погрузили несколько металлических ловушек, очень похожих на обычную крысоловку, только значительно большей величины.
Приплыв на место отлова, один из ловцов высадился с собакой на берег. Я пошёл вслед за ними.
А второй наш спутник медленно поплыл рядом с нами в лодке, нагружённой ловушками.
«Где же собака будет искать бобра?» — думал я, осторожно пробираясь по тропе у самой воды.
Весь берег порос мелким осинником. Многие деревца были срублены острыми зубами бобров. Стволы упавших деревьев валялись тут же, затрудняя ходьбу.
Мы прошли уже с полкилометра. Впереди нас неторопливо брела собака. Она всё время принюхивалась к земле, иногда приостанавливалась, будто в нерешительности, потом отправлялась дальше. Мы следовали за ней.
Но вот пёс заволновался, завилял хвостом, начал с азартом вынюхивать землю возле дорожки, то подбегая к самой воде, то вновь возвращаясь к нам. Наконец он остановился, напряжённо вглядываясь себе под ноги.
— Тут, — прошептал мой спутник и, осторожно подойдя к воде, махнул рукой товарищу, плывшему в лодке.
У них всё уже было заранее согласовано.
Лодка без малейшего шума подплыла к нашему берегу, и сидевший в ней охотник начал быстро вынимать ловушки и опускать их в воду, преграждая бобру пути из-под берега в водоём.
Выход из бобровой норы всегда находится под водой, у самого дна; заметить его в мутной воде невозможно, поэтому ловушки приходилось ставить на ощупь.
Вот они уже все расставлены. На поверхности торчат только колышки, которые удерживают ловушки на месте у дна.
— Готово, гони! — крикнул сидевший в лодке. Ловец, находившийся возле меня, скомандовал собаке:
— А ну давай выгоняй его!
В один миг пёс сбросил своё оцепенение. С громким лаем он принялся раскапывать лапами землю, принюхивался к ней и снова копал.
Ловец и я стучали сапогами по берегу, помогая собаке выгнать из норы затаившегося зверя.
«Да есть ли тут и нора-то, а если и есть, сидит ли в ней кто-нибудь?» — невольно думалось мне. Трудно было поверить, чтобы собака смогла так быстро учуять зверя через толстый слой земли.
Стуча ногами по берегу, я в то же время не спускал глаз с белых колышков от ловушек. Они торчали из воды, будто стоячие поплавки удочек.
И вдруг один из колышков закачался, потом исчез под водой и снова вынырнул.
— Есть! — крикнул сидевший в лодке.
Он схватил вынырнувший колышек и быстро потащил его в лодку. Вслед за колом на поверхности показалась ловушка. В ней метался, стараясь вырваться, крупный зверь. Вот он уже в лодке. Дверца ловушки крепко завязана — бобр пойман.
— Нет ли в норе другого? — возбуждённо сказал мой товарищ.
Мы ещё энергичнее начали стучать ногами о землю. Всё напрасно. Собака отошла в сторону и улеглась в тени под кустом. Её нос безошибочно подсказал ей, что нора пуста.
Мы подошли к лодке и осмотрели пойманного зверя. Это был старый бобр с чудесным тёмным мехом. Он злобно фыркал, стараясь выбраться из ловушки.
Чтобы успокоить пленника, мы покрыли ловушку плащом. В темноте бобр сразу затих.
Отдохнув, мы двинулись дальше вниз по реке.
За этот день наша собака причуяла в норах восемь бобров, и ни разу она не ошиблась, не облаяла пустой норы.
— Ну, как собачка работает? — спросил меня под вечер мой спутник.
— Отлично работает, — ответил я. — Только никак не пойму, какой же она породы.
— Чистокровная дворняжка, — рассмеялся ловец. — Для нашей охоты любая собака годится, была бы с чутьём да смекалку имела.
Ловец погладил своего четвероногого друга и серьёзно добавил:
— Вот без породы она, а я ни за что на свете с ней не расстанусь. Цены ей нет, даром что простая дворняжка.
