Глава 1. Что случилось с Вовой Ивановым по дороге в школу
На улице падал снег. Снежинки в воздухе знакомились, прицеплялись друг к другу и хлопьями опускались на землю. Вова Иванов в мрачном настроении шёл в школу.
Уроки у него были, конечно, не выучены, потому что ему было лень учить уроки. А тут ещё мама рано утром ушла к своей маме, Вовиной бабушке, да ещё оставила такую записку:
Вовочка, я вернусь поздно. После школы сходи, пожалуйста, в булочную. Купи два батона и половинку чёрного. Суп в кастрюльке, котлеты на сковородке под крышкой. Целую, мама.
Когда Вова увидел эту записку между стаканом кипячёного молока и тарелкой с бутербродами, он просто заскрипел зубами от ярости. Нет, вы только подумайте! Идти в школу. Да ещё после школы в булочную. Да ещё после школы и булочной самому разогревать себе суп и котлеты. Да ещё после школы, булочной, супа и котлет учить уроки. Это уже не говоря о том, что надо самому открывать ключом дверь, вешать пальто на вешалку и, уж конечно, раз десять подходить к телефону и говорить разным знакомым, что мамы нет дома и придёт она сегодня поздно.
"Разве это жизнь? Это же просто одно мучение и наказание", – вот что думал Вова, шагая в школу.
Что ж, я думаю, вы уже сами обо всём догадались. Да, к сожалению, это так: Вова Иванов был удивительный, необыкновенный лентяй.
Если бы собрать всех лентяев в нашем городе, то вряд ли среди них нашёлся бы ещё хоть один такой, как Вова Иванов.
К тому же лень у Вовы была совсем особого свойства. Он просто не мог слышать, когда ему говорили: "Ты должен сходить в булочную" или "Ты должен помочь бабушке". Это коротенькое слово "должен" было для него самым ненавистным словом на свете. Как только Вова его слышал, на него тут же наваливалась такая необыкновенная, неодолимая лень, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
И вот Вова шёл с мрачным видом и глотал снежинки открытым ртом. Это уж всегда так. То тебе на язык падает сразу три снежинки, а то можно пройти десять шагов – и ни одной.
Вова широко зевнул и сразу проглотил по крайней мере двадцать пять снежинок.
"А сегодня ещё контрольная по математике… – с тоской подумал Вова. – И кто только их придумал, эти контрольные? Кому они нужны?"
Всё сразу показалось Вове таким серым и скучным, что он даже зажмурился. Так он шёл некоторое время, крепко зажмурившись, пока на что-то не налетел. Тут он открыл глаза и увидел озябшее дерево с ветками, покрытыми инеем. А ещё он увидел старый серый дом, где жил его приятель, Мишка Петров.
Тут Вова очень удивился.
На серой стене, как раз около подъезда, висела табличка с надписью. Такая яркая табличка с разноцветными буквами. Возможно, что она и раньше тут висела и просто Вова не обращал на неё внимания. Но, скорее всего, Вова заметил эту табличку именно потому, что раньше её здесь не было.
Снежинки крутились и кувыркались перед глазами, как будто они не хотели, чтобы он прочёл надпись на табличке. Но Вова подошёл совсем близко и, часто мигая, чтобы снежинки не прилипали к ресницам, прочёл: Детский Доктор, кв. 31, 5-й этаж.
А внизу было приписано:
Всех девчонок и мальчишек
Без страданий и мучений
Исцеляю я от шишек,
От обид и огорчений,
От простуд на сквозняке
И от двоек в дневнике.
Ещё ниже было написано:
Нажми звонок столько раз, сколько тебе лет.
А совсем внизу было приписано:
Больным в возрасте до года звонить в звонок необязательно. Достаточно пищать под дверью.
Вове сразу стало жарко, очень интересно и даже немного страшно.
Он распахнул дверь и вошёл в тёмный подъезд. На лестнице пахло мышами, а на нижней ступеньке сидел черный кот и смотрел на Вову очень умными глазами.
Лифта в этом доме не было, потому что дом был старый. Наверное, когда его строили, люди только ещё собирались изобрести лифт.
Вова вздохнул и поплёлся на пятый этаж.
"Зря я только по лестнице таскаюсь…" – вяло подумал он.
Но в это время где-то наверху хлопнула дверь.
Мимо Вовы пробежали девчонка и мальчишка.
– Понимаешь, – быстро говорила девчонка, как заяц шевеля коротким хорошеньким носом, – понимаешь, дал он мне такие конфеты в розовых бумажках. Съела я одну конфету и чувствую: не боюсь! Вторую конфету съела – чувствую: чужих собак не боюсь, бабушки своей не боюсь…
– А я… а я, – перебил её мальчишка, – три дня его капли в нос капал, и смотри-ка – пятёрка по пению… Анна Ивановна говорит: "Откуда у тебя слух взялся и даже голос? Ты теперь у нас в самодеятельности выступать будешь".
Голоса звучали всё тише и тише.
"Надо торопиться, – подумал Вова. – А то вдруг приём на сегодня закончится…"
Вова, пыхтя от усталости и волнения, поднялся на пятый этаж и десять раз старательно ткнул пальцем в кнопку звонка.
Вова услышал приближающиеся шаги. Двери квартиры распахнулись, и перед Вовой появился сам Детский Доктор, невысокий старичок в белом халате. У него была седая борода, седые усы и седые брови. Лицо у него было утомлённое и сердитое.
Но какие глаза были у Детского Доктора! Они были нежно-голубого цвета, как незабудки, но ни один хулиган на свете не мог смотреть в них больше трёх секунд.
– Если не ошибаюсь, ученик четвёртого класса Иванов! – сказал Детский Доктор и вздохнул. – Проходи в кабинет.
Потрясённый, Вова пошёл по коридору вслед за спиной доктора, на которой тремя аккуратными бантиками были завязаны тесёмки от халата.
Глава 2. Детский доктор
Кабинет Детского Доктора разочаровал Вову.
У окна стоял обычный письменный стол. Рядом с ним обычная кушетка, покрытая, как в поликлинике, белой клеёнкой. Вова заглянул за обычное стекло белого шкафа. На полке с хищным видом лежали шприцы с длинными иголками. Под ними стояли флаконы, бутылочки, пузырьки с разными лекарствами. Вове даже показалось, что в одном пузырьке был йод, а в другом зелёнка.
– Ну, на что жалуешься, Иванов? – устало спросил Детский Доктор.
– Понимаете, – сказал Вова, – я… я ленивый!
Голубые глаза Детского Доктора блеснули.
– Ах так! – сказал он. – Ленивый? Ну, это мы сейчас посмотрим. А ну-ка, раздевайся.
Вова дрожащими пальцами расстегнул ковбойку. Детский Доктор приложил к Вовиной груди холодную трубку. Трубка была такая холодная, как будто её только что вынули из холодильника.
– Так-так! – сказал Детский Доктор. – Дыши. Ещё дыши. Глубже. Ещё глубже. Ну как, дышать лень?
– Лень, – признался Вова.
– Бедный ребёнок… – Детский Доктор поднял голову и с сочувствием посмотрел на Вову. – Ну, а в булочную за хлебом сходить?
– Ох, лень!
Доктор на минуту задумался, постучал трубкой по ладони.
– Бабушку любишь? – неожиданно спросил он.
– Ага, – удивился Вова.
– А за что? – Детский Доктор наклонил голову набок, внимательно глядя на Вову.
– Хорошая она, – убеждённо сказал Вова, – вон у Мишки Петрова бабушка целый день ворчит. Моя – никогда! Просто не умеет.
– Так-так! Очень мило, – сказал Детский Доктор. – Ну, а как насчёт того, чтобы помочь бабушке? Посуду помыть, что ли? А?
– Ну нет! – Вова затряс головой и даже на шаг отступил от Детского Доктора. – Это уж ни за что!
– Всё ясно!.. – вздохнул Детский Доктор. – Последний вопрос. В кино ходить не лень?
– Ну, это ещё ничего. Это я могу… – немного подумав, ответил Вова.
– Понятно, понятно, – сказал Детский Доктор и положил трубочку на стол. – Случай очень тяжёлый, но не безнадёжный… Вот если бы тебе было лень ходить в кино… Вот тогда… Ну ничего, не огорчайся. Вылечим тебя от лени. А ну-ка, снимай ботинки и ложись на эту кушетку.
– Нет! – отчаянно закричал Вова. – Не хочу на кушетку! Я наоборот! Я хочу ничего не делать!
Детский Доктор от удивления высоко поднял свои седые брови и поморгал седыми ресницами.
– Не хочешь делать, так не делай! – сказал он.
– Да, а все ругаются: "Лентяй, бездельник"! – проворчал Вова.
– А, так ты вот зачем ко мне пожаловал! – Детский Доктор откинулся в кресле. – Значит, так: ты хочешь ничего не делать и чтобы тебя все хвалили?
Лицо Детского Доктора вдруг стало очень старым и грустным. Он притянул к себе Вову и положил руки ему на плечи.
– Не можете помочь, так и скажите… – упрямо и тоскливо бормотал Вова, глядя куда-то в сторону.
Голубые глаза Детского Доктора вспыхнули и погасли.
– Есть один-единственный способ… – холодно сказал он и слегка оттолкнул от себя Вову. Он взял авторучку и что-то написал на длинной бумажке.
– Вот тебе рецепт на зелёную пилюлю, – сказал он. – Если ты примешь эту зелёную пилюлю, то ты сможешь ничего не делать и никто не будет тебя ругать за это…
– Спасибо, дяденька Доктор! – торопливо сказал Вова, жадно хватая рецепт.
– Постой! – остановил его Детский Доктор. – По этому рецепту ты получишь ещё красную пилюлю. И если тебе снова захочется, чтобы всё было как прежде, – прими её. Смотри не потеряй красную пилюлю! – прокричал Доктор вслед убегавшему Вове.
Глава 3. Для Вовы Иванова начинается новая прекрасная жизнь
Вова, задыхаясь, бежал по улице. Снежинки таяли, не долетая до его пылающего лица. Он вбежал в аптеку, растолкал кашляющих старичков и чихающих старушек и сунул в окошко свой рецепт.
Аптекарша была очень толстая и очень румяная, наверное, потому, что могла лечиться сразу всеми лекарствами. Она долго с недоверчивым видом читала рецепт, а затем позвала Заведующего Аптекой. Заведующий был маленького роста, худой, с бледными губами. Может быть, он совсем не верил в медицину, а может быть, наоборот, питался одними лекарствами.
– Фамилия? – строго спросил Заведующий Аптекой, глядя то на рецепт, то на Вову.
– Иванов, – сказал Вова и похолодел.
"Ох, не даст! – подумал он. – Точно, не даст…"
– Верно, Иванов. Так и написано: "В. Иванов", – задумчиво повторил Заведующий Аптекой, вертя в руках рецепт. – Кто же это – "В. Иванов"?
– Это… это… – на миг замялся Вова и поспешно соврал: – Это мой дедушка, Вася Иванов. То есть Василий Семёнович Иванов.
– Так это ты для дедушки берёшь? – спросил Заведующий и перестал хмуриться.
– Ага, – быстро заговорил Вова, – он у нас, знаете, такой: целый день работает… и учится. Только отвернёшься, а он уже в булочную летит. А мама говорит: это ему уже вредно.
– Сколько лет твоему дедушке?
– Ой, он уже большой! – воскликнул Вова. – Ему уже восемьдесят! Ему уже восемьдесят первый пошёл…
– Нина Петровна, всё в порядке. Выдайте ему зелёную пилюлю номер восемь, – сказал Заведующий Аптекой, вздохнул и, согнувшись, ушёл в маленькую дверь.
Румяная аптекарша кивнула головой в белой шапочке и протянула Вове пакетик. Вова схватил его и нащупал под бумагой два круглых шарика.
Вова выскочил на улицу. Отошёл подальше от аптеки. На всякий случай ещё свернул за угол, в переулок.
Руки от волнения у него немного дрожали. Он вытряхнул из пакета на ладонь две пилюли. Они были одинаковой величины. Обе круглые и блестящие. Только одна была совсем зелёная, а другая красная.
"Может, выкинуть эту красную? На что она мне? А, ладно, пускай…" – И Вова небрежно сунул красную пилюлю в карман.
Потом он осторожно взял зелёную пилюлю двумя пальцами, зачем-то подул на неё, воровато оглянулся по сторонам и быстро сунул её в рот.
Пилюля на вкус была какая-то горьковато-солёно-кислая. Она громко зашипела на языке и моментально растаяла.
И это было всё. Больше ничего не случилось. Ничего-ничего. Вова долго стоял с бьющимся сердцем. Но всё оставалось таким же, как прежде.
"Дурак я, что поверил! – со злостью и разочарованием подумал Вова. – Обманул меня этот Детский Доктор. Обыкновенная частная практика. Только в школу теперь опоздал…"
Вова медленно поплёлся по улице, хотя часы на площади показывали, что до начала уроков осталось всего пять минут.
Мимо Вовы, обогнав его, пробежали несколько мальчишек. Они тоже опаздывали.
Но тут Вова вспомнил о контрольной по математике, и ноги его пошли ещё медленней, стали спотыкаться и цепляться одна за другую.
Вова шёл и смотрел на падающий снег. Наконец ему стало казаться, что это падают с неба мелкие белые цифры, которые надо перемножить.
Так или иначе, но Вова приплёлся в школу только к началу второго урока.
– Контрольная! Контрольная! – летало по классу.
Все рылись в портфелях, наполняли авторучки чернилами. У всех были озабоченные лица. Никто не дрался, не кидался шариками из жёваной бумаги.
Вова надеялся, что урок так и не начнётся. Может быть, звонок сломается, или загорится чья-то парта, или ещё что-нибудь случится.
Но звонок прозвенел, как всегда, беспечно и весело, и в класс вошла Лидия Николаевна.
Вове показалось, что она как-то особенно медленно подошла к своему столику и торжественно положила на него тяжёлый портфель.
Вова в полном унынии сел за свою парту рядом с Мишкой Петровым.
Тут Вова очень удивился. Парта была как будто его и Мишка Петров, как всегда, сидел рядом. Но почему-то Вовины ноги болтались в воздухе и не доставали до пола.
"Парту переменили! Наверное, из десятого класса принесли. Интересно, когда это они успели?" – подумал Вова.
Он только хотел спросить у Мишки, видел ли он, как из класса выносили их парту и вносили новую, но тут Вова заметил, что в классе стало как-то удивительно тихо.
Он поднял голову. Что такое? Лидия Николаевна, опершись руками о стол и наклонившись вперёд, смотрела прямо на него, на Вову Иванова, широко открытыми, изумлёнными глазами.
Это было невероятно! Вова всегда считал, что Лидия Николаевна не удивится даже в том случае, если в классе вместо ребят окажутся сорок тигров и львов с невыученными уроками.
– Ой! – тихонько сказала Катя, сидевшая на последней парте.
– Так. Ну что ж, это даже похвально, – наконец сказала Лидия Николаевна своим обычным, спокойным, немного железным голосом. – Я понимаю, что тебе хочется ходить в школу. Но ты лучше пойди поиграй, побегай…
Потрясённый, Вова взял портфель и вышел в коридор. А во время занятий это было самое необитаемое и пустынное место в мире. Можно было подумать, что здесь никогда не ступала человеческая нога.
В раздевалке тоже было пусто и тихо.
Ряды вешалок с висящими на них пальто были похожи на дремучий лес, а на опушке этого леса сидела нянечка в тёплом мохнатом платке. Она вязала длинный чулок, похожий на волчью ногу.
Вова быстро надел пальто. Это пальто мама купила ему два года назад, и Вова успел за эти два года из него порядочно вырасти. Особенно из рукавов. А теперь рукава были как раз.
Но Вове было некогда удивляться. Он боялся, что сейчас на верху лестницы появится Лидия Николаевна и своим строгим голосом скажет, чтобы он шёл писать контрольную.
Вова дрожащими пальцами застегнул пуговицы и бросился к двери.
Глава 4. Прекрасная жизнь продолжается
Вова, задыхаясь от радости, выскочил на улицу.
"Пускай они себе там задачки решают, умножают трёхзначное на пятизначное, ошибочки сажают, волнуются… – подумал он и засмеялся. – А мне сама Лидия Николаевна сказала: "Пойди поиграй, побегай". Вот молодец Детский Доктор – не наврал!"
А снег всё падал и падал. Сугробы показались Вове какими-то особенно высокими. Нет, никогда на их улице не было таких высоких сугробов!
Тут к остановке подъехал озябший троллейбус. Провода над ним просто дрожали от холода, а окна были совсем белые. Вова вспомнил, что этот троллейбус останавливается как раз около булочной, и встал в очередь. Но высокий худой гражданин в коричневой шляпе, на полях которой лежало порядочно снега, пропустил Вову вперёд и сказал:
– Проходи! Проходи!
И все люди, стоявшие в очереди, сказали хором:
– Проходи! Проходи!
Вова удивился и поскорей залез в троллейбус.
– Иди садись к окошку, – предложил Вове старичок в больших очках. – Граждане, да пропустите же человека!
Все пассажиры сейчас же расступились, и Вова мимо колен старичка пролез к окошку.
Вова стал дышать на белое непрозрачное стекло, дышал, дышал и вдруг в маленькую круглую дырочку увидел витрину булочной. На витрине высились башни из сушек, уютно свернувшись, лежали плюшки, а на них с надменным видом глядели большие крендели, скрестив на груди круглые руки.
Вова выскочил из троллейбуса.
– Осторожнее! Осторожнее! – закричали хором все пассажиры.
Вова с трудом открыл тяжёлую дверь булочной и вошёл.
В магазине было тепло и необыкновенно хорошо пахло.
Вова выбрал свои любимые батоны, посыпанные маком.
Продавщица, красивая девушка с толстыми косами, с улыбкой протянула свою обнажённую до локтя белую руку и помогла Вове сунуть батоны в авоську.
– Ах ты какой хороший, мамочке своей помогаешь! – сказала она красивым, звонким голосом.
Вова опять удивился, но ничего не сказал и вместе с круглыми клубами белого пара вышел на улицу.
А в воздухе по-прежнему кружился снег.
Портфель и авоська с хлебом оттягивали ему руки.
– Ну и батоны, тяжёлые какие! – удивился Вова. – И портфель тоже ничего себе. Как будто камнями набит.
Вова положил портфель на снег, а сверху авоську с батонами и остановился отдохнуть.
– Бедненький! – пожалела Вову синеглазая тётя в мягком белом платке, державшая за руку малыша в мохнатой шубке. Поверх шубки малыш был тоже закутан в мягкий белый платок. Видны были только два чересчур больших синих глаза. Имелись ли у малыша рот и нос – было неизвестно.
– Дай-ка я тебе помогу! – сказала синеглазая тётя. Она взяла из рук Вовы портфель и авоську.
Вова тихонько ахнул и пошёл вслед за тётей.
"Вот это жизнь! – подумал он и чуть не застонал от восторга. – Ничего не надо делать. А сколько лет мучился! Надо было мне давно такую пилюлю принять!.."
Тётя проводила Вову до самого подъезда и даже поднялась с ним на второй этаж.
– Молодец, умница! – сказала она и ласково улыбнулась.
"Чего это все меня хвалят?" – удивился Вова, глядя на два больших белых платка, спускавшихся вниз по лестнице.
Дома никого не было. Наверно, мама всё ещё была у своей мамы, Вовиной бабушки.
"Все ребята в школе, мучаются, задачки решают, а я уже дома, – подумал счастливый Вова и лёг на диван прямо в пальто и галошах. – Вот захочу – и весь день на диване пролежу. Чего лучше?"
Вова сунул под голову подушку, на которой бабушка вышила Красную Шапочку с корзиночкой и Серого Волка. Чтобы ему стало ещё уютней, он подтянул колени к подбородку, а ладонь сунул под щёку.
Так он лежал и смотрел на ножки стола и на край свисающей скатерти. Раз, два, три, четыре. Четыре ножки стола. А под столом вилка. Упала, когда Вова завтракал, а поднять было лень.
Нет, почему-то так лежать было скучно.
"Наверное, подушка скучная попалась", – решил Вова.
Он сбросил на пол подушку с Красной Шапочкой и подтянул к себе подушку, на которой были вышиты два громадных мухомора.
Но лежать на мухоморах было ничуть не интересней.
"Может, просто на этом боку лежать скучно, на другом лучше?" – подумал Вова, повернулся на другой бок и уткнулся носом в спинку дивана. Нет, и на этом боку лежать скучно, нисколько не веселей.
"Ох, – вспомнил Вова, – так ведь я договорился с Катькой в кино пойти. В четыре часа".
Вова даже засмеялся от удовольствия. Может, забежать за ней? Нет, ясное дело, Катя сейчас уроки учит. Вова представил себе, как она ровненько сидит за столом и, высунув кончик языка, старательно пишет в тетрадке.
Тут Вова уже не смог сдержать снисходительной улыбки. Эх, Катька, Катька! Где уж ей! Разве она когда-нибудь догадается принять зелёную пилюлю?
"Ладно, пойду билеты куплю. Заранее", – решил Вова.
Глава 5, Вкоторой Вова узнаёт одну невероятную вещь
Снег всё падал и падал.
Вова подошёл к кинотеатру. В кассу стояла длинная очередь. Девчонки и мальчишки с круглыми счастливыми глазами отходили от кассы, держа в руках синие билеты.
Возле кассы Вова увидел Гришку Ананасова. Гришка Ананасов прежде учился вместе с Вовой, но потом остался на второй год во втором классе. И все ребята из Вовиного класса просто прыгали от восторга, а зато ребята из того класса, куда он попал, нисколько не были рады.
Потому что больше всего на свете Гришка любил кидаться камнями, нападать из-за угла, бить малышей, подставлять подножки и обливать чужие тетрадки чернилами.
Гришка с важностью прохаживался вдоль очереди, таща за собой на ремешке рыженького лопоухого щенка.
Такой уж он был, этот Гришка Ананасов. Стоило только ребятам где-нибудь собраться, как тотчас же там появлялся Гришка со своим щенком.
Он это делал, чтобы все ему завидовали.
И все завидовали.
Потому что не было ни одной девчонки или мальчишки, кто бы не мечтал о щенке. Но почти ни у кого щенка не было, а у Гришки был. Да ещё какой славный: простодушный, лопоухий, с носом, похожим на подтаявшую шоколадку.
Гришка часто хвастался:
– Я из него однолюба выращу. Одного меня будет любить, просто обожать! – При этих словах Гришка закатывал глаза и даже вздыхал: что, мол, поделаешь, любит меня, и всё. – А на всех других будет кидаться, грызть, рвать в куски! – Тут Гришка с довольным видом потирал руки и начинал хохотать.
Вова посмотрел на щенка. Вид у щенка был совсем неважный. Какой-то полузадушенный, несчастный. Видно было, что он вовсе не хочет идти за Гришкой. Он упирался всеми четырьмя лапами и скорее ехал по снегу, чем шёл за Гришкой. Голова у щенка свесилась набок, а высунутый розовый язык дрожал.
Гришка увидел, что все смотрят на него, ухмыльнулся от удовольствия и, безжалостно дёрнув поводок, подтянул щенка к себе.
– Однолюб! – с важностью сказал он и вздохнул. – Одного меня любит…
– Чего зеваешь? Твоя очередь, – сказал Вове какой-то мальчишка и подтолкнул его в спину.
Вова очутился прямо перед кассой. В полукруглое окошечко он увидел две деловитые руки в кружевных манжетах. Руки были белые, с красивыми розовыми ногтями, похожими на конфеты.
Но когда Вова, встав на цыпочки, сунул в белые руки свои двадцать копеек, то вдруг в окошечке показалась голова кассирши. В ушах её блеснули и закачались длинные серёжки.
– А ты приходи утром, с мамой! – сказала она ласково. – Утром будет для тебя подходящая картина. Про Иванушку-дурачка.
– Не хочу про дурачка! – с обидой закричал Вова. – Хочу про войну!
– Следующий! – Голова кассирши исчезла. Остались только две руки в кружевных манжетах. Одна из рук строго погрозила Вове пальцем.
Вне себя от возмущения, Вова выскочил на улицу.
И тут он увидел Катю.
Да, это была Катя, и снежинки падали на неё так же, как и на всех других. А вместе с тем это как будто была совсем и не Катя. Она была какая-то высокая и незнакомая.
Вова с изумлением уставился на её длинные ноги, на аккуратные косы, завязанные коричневыми бантами, на серьёзные, немного грустные глаза, на румяные щёки. Он уже давно заметил, что у других девчонок от мороза краснеют носы. Но у Кати нос всегда был белый, как будто сделан из сахара, и только щёки ярко горели.
Вова смотрел, смотрел на Катю, и вдруг ему мучительно захотелось не то убежать, не то провалиться сквозь землю.
– Да это же Катька. Просто Катька. Ну самая обыкновенная Катька. Что я, честное слово… – пробормотал Вова и заставил себя подойти к ней. – Катька! – тихо сказал он. – На двадцать копеек. Пойди купи билеты. Там кассирша какая-то ненормальная…
Но Катя почему-то не взяла двадцать копеек. Она посмотрела на него своими серьёзными, немного грустными глазами и попятилась.
– Я тебя не знаю! – сказала она.
– Так это же я, Вова! – закричал Вова.
– Ты не Вова, – тихо сказала Катя.
– Как – не Вова?! – удивился Вова.
– Так, не Вова, – ещё тише сказала Катя.
Вова так и замер с открытым ртом. Ну, знаете ли! Это ему, Вове, говорят, что он не Вова. Уж кто-кто, а он-то знает получше других, Вова он или не Вова.
А вот с Катькой определённо творится что-то не то.
Вова только хотел сказать Кате что-нибудь остроумное. Например, нет ли у неё сегодня высокой температуры. И не надо ли ей поскорей бежать домой, пока от её температуры все сугробы на улице не растаяли. Но он не успел вымолвить и словечка. Потому что в это время к Кате, как всегда крадучись, подошёл Гришка Ананасов. Он подошёл к Кате и сильно дёрнул её за косу.
– Ой! – покорно и беспомощно вскрикнула Катя.
Этого Вова уже не мог выдержать. Он сжал кулаки и бросился на Гришку. Но Гришка захохотал, показав все свои ярко-жёлтые нечищеные зубы и толкнул Вову головой прямо в сугроб. Вова отчаянно забарахтался в снегу, но сугроб был глубокий и тёмный, как колодец.
– Хулиган! – где-то далеко прозвенел Катин голос.
И вдруг Вова почувствовал, как чьи-то большие и очень добрые руки вытаскивают его из сугроба.
Вова увидел перед собой настоящего лётчика.
– Как тебе не стыдно! – с отвращением в голосе сказал лётчик Гришке.
Гришка гордо высморкался и ушёл за сугроб.
Лётчик отряхнул Вову сзади, потом ладонью стал чистить ему колени.
Вова стоял расставив руки и вблизи смотрел на смелое лицо лётчика, которое немного покраснело, оттого что лётчику пришлось сильно нагнуться.
– Ну, чего загрустил? – спросил лётчик, вытряхивая снег, попавший Вове за воротник. – Приходи ко мне в гости. Видишь этот дом? Квартира сорок. Поиграешь с моей дочкой Томой. Она у меня знаешь какая весёлая!
Вова так растерялся, что даже не сообразил, что ответить.
Лётчик оглянулся по сторонам, наклонился к самому Вовиному уху и вдруг негромко шепнул:
– Лётчиком стать хочешь?
– Хочу! – задохнулся Вова.
– И будешь, – убеждённо сказал лётчик. – Вон ты какой! За девочек заступаешься. Обязательно будешь! Я людей насквозь вижу.
Лётчик так пристально посмотрел на Вову, что тому стало даже как-то не по себе. Вдруг и вправду этот смелый лётчик видит людей насквозь? Тогда он обязательно увидит, что Вова…
– А время, оно, брат, быстро летит… – почему-то вздохнул лётчик. – В школу пойдёшь, а там в институт… Станешь лётчиком. Вместе летать будем.
Сказав это, лётчик серьёзно кивнул Вове, как будто они были старыми друзьями, и ушёл.
Вова молча посмотрел ему вслед. Что-то в словах лётчика огорчило его. Школа, институт…
Но в этот момент Вова увидел Гришку. Гришка уходил. Гришка уже сворачивал за угол. Собственно говоря, Вова увидел только край Гришкиной белой курточки и рыжего щенка, который, съёжившись в жалкий комок, волочился за Гришкой.
– Ну, я тебе сейчас покажу, как меня при Катьке в сугроб пихать! – пробормотал Вова и даже зубами заскрипел от обиды.
Он прикинул, что, если перелезть через забор, он без труда догонит Гришку.
А Вова совсем неплохо лазил через заборы. Если ему было не лень, он мог перескочить через забор не хуже другого мальчишки. Но на этот раз случилось нечто странное.
Вова подбежал к забору, ухватился за перекладину и попробовал подтянуться на руках, но вместо этого упал в снег. Ещё раз подтянулся на руках – и опять упал в снег.
– Что это сегодня со мной такое?.. Не пойму!.. – растерянно пробормотал Вова, медленно поднимаясь. – И все какие-то чудны́е… Даже Катька. Меня не узнала. Смешно…
В это время кто-то толкнул его в плечо.
Мимо него, согнувшись крючком, прошёл грустный Худой Дядя, как лошадь, уныло покачивая головой. Он тащил за собой низенькую тележку, на которой гордо стоял большой зеркальный шкаф.
В зеркале отражалась улица и беспокойный танец снежинок.
Позади шкафа шла Толстая Тётя и немного придерживала этот шкаф руками.
Она с решительным видом поглядывала по сторонам: как будто из любого переулка могли выскочить разбойники и отнять у неё этот чудесный зеркальный шкаф, чтобы потом самим смотреться в длинное зеркало.
Грустный Дядя на минуту остановился, чтобы хоть немного отдышаться, и в этот момент Вова увидел в зеркале какого-то смешного малыша.
Наверное, это был самый глупый малыш на свете. Пальто ему было почти до пят. Из-под пальто торчали огромные ботинки с галошами. Уныло болтались длинные коричневые рукава. Если б не оттопыренные уши, большая шапка съехала бы ему на самый нос.
Вова не выдержал и, схватившись за живот, громко расхохотался.
Малыш в зеркале скрестил на животе свои длинные коричневые рукава и тоже захохотал.
Вова удивился и подошёл поближе.
Ой! Да ведь это был он сам – Вова Иванов!
Голова у Вовы закружилась. В глазах потемнело.
Зеркальный шкаф давно перебрался на другую сторону улицы и поехал к себе домой, а Вова, бледный от ужаса, всё ещё стоял на том же месте.
– Вот оно что! Теперь понятно… – прошептал Вова, хотя ему ничего не было понятно.
"Надо маме сказать. Вдруг она ещё заругается, что я маленьким стал?" – подумал Вова и, подобрав полы пальто, быстро побежал к телефону-автомату.
Глава 6. Вова Иванов решает принять красную пилюлю
Вова долго не мог достать из кармана монету. Карман был теперь у самых колен, а когда Вова нагибался, карман опускался ещё ниже.
Наконец Вова, придерживая рукой непослушный карман, достал две копейки и вошёл в телефонную будку.
Он хотел набрать номер своего телефона, но вдруг, к ужасу своему, убедился, что он его забыл.
"253… – мучительно думал Вова. – А может быть, и не 253…"
Вова долго стоял и вспоминал его в полутёмной холодной будке, но так и не вспомнил.
Ноги у него так озябли, что он испугался, как бы они не примёрзли к полу.
Потом какой-то дядя, похожий на дятла, постучал чем-то в стекло – не то монеткой, не то своим красным носом.
Вова вышел из автомата.
Уже смеркалось. Снежинки стали совсем серые. Вова прошёл мимо большого тёмного грузовика. Засыпанный снегом шофёр, согнувшись, стоял возле колеса и подвинчивал какую-то гайку.
Шофёр выпрямился и отряхнулся. Во все стороны от него полетел снег.
– Это знаешь что? – сказал шофёр Вове и показал ему большой гаечный ключ.
– Знаю! – поспешно ответил Вова и добавил: – Мне папа таким ключом велосипед чинил.
– Ну, если ты уже на велосипеде гоняешь, – с уважением протянул шофёр, – тогда вот что, брат, подержи-ка минуточку ключ вот в таком положении…
Шофёр на животе уполз под грузовик, а Вова ухватился за рукоятку ключа и забыл о своих огорчениях. А тут ещё на заборе появилось трое засыпанных снегом мальчишек.
Они с завистью уставились на Вову, который помогал чинить настоящий большой грузовик. Вова посмотрел на них с гордостью, а потом нарочно сделал обычное, скучное лицо, как будто он каждый день помогает всем шофёрам в городе чинить грузовики.
– Держи. Держи крепче. Ровнее! – из-под грузовика сказал шофёр.
Вова и так держал ключ изо всех сил. Ключ был большой, чёрный и очень холодный. И почему-то он становился всё тяжелее и холоднее. Он тянул Вовины руки вниз. Вова напрягся изо всех сил, стиснул зубы и даже зажмурился. Но ключ всё-таки вырвался из его рук и упал прямо на ногу шофёра, торчащую из-под грузовика.
– Э-эх! – страдальчески охнул шофёр, выглядывая из-за колеса. – А ну, ребята, помогите мне! – крикнул он мальчишкам, сидевшим на заборе, и добавил: – А ты домой иди. К мамке. Тебе спать пора.
Засыпанные снегом мальчишки свистнули от восторга и спрыгнули с забора.
А Вова, втянув голову в плечи, поспешно свернул за угол.
"Да я, может, в десять часов ложусь. Да я, может, недавно пять минут одиннадцатого лёг… – думал он, изо всех сил стараясь не зареветь от глубокой обиды. – Да я, если хочу, сто гаек сам заверну…"
Вова оглянулся. Он никогда не был в этом переулке. Переулок был кривой, тёмный, весь засыпанный снегом.
"Куда это я забрёл? – подумал Вова. – Может, тут и люди не живут? Никого не видно. И темно как…"
Но в это время замигали, замерцали сиреневым светом фонари, подвешенные где-то высоко-высоко, почти в небе. И все снежинки радостно бросились к ним, завились вокруг них кругами.
И тут Вова увидел вдалеке, в самом конце переулка, свою бабушку. Она была маленькая, в старом пальто. Бабушка шла немного перекосившись набок, потому что в одной руке она несла чемодан.
Она останавливалась под каждым фонарём, ставила чемодан на землю и, развернув какую-то узкую бумажку, близоруко наклонялась и рассматривала её.
– Бабушка! – крикнул Вова и подбежал к ней.
Но тут он увидел, что это вовсе не его бабушка, а просто какая-то очень похожая на неё старушка.
И хотя у старушки и нос, и глаза, и рот были совсем другие, всё равно она была похожа на Вовину бабушку. Наверное, потому, что у неё было очень доброе лицо и старые узкие плечи.
– Видишь, внучек, – сказала старушка, беспомощно поднося бумажку к глазам, – к дочке приехала. Ведь писала мне дочка: "Телеграмму пришли – я тебя встречу". А я всё "сама да сама". Вот тебе и "сама"! Заблудилась я. И адрес не прочту никак. Вон буквы какие мелкие, словно букашки…
– Давайте я прочту, – не выдержал Вова. – И чемодан доне…
Тут Вова покосился на чемодан и не договорил. Это раньше ему ничего бы не стоило отнести этот чемодан хоть на край света. А теперь он, наверное, с трудом приподнял бы его двумя руками.
– А ты разве читать умеешь? – недоверчиво спросила старушка и улыбнулась.
– Я в четвёртом классе учусь! – даже обиделся Вова.
Старушка вздохнула и как-то нерешительно протянула ему бумажку.
– У…л…и… Ули… – начал читать Вова, но почему-то он читал по складам, – ц…а… ца. Улица, – наконец прочёл Вова.
– Правильно, улица, – обрадовалась старушка. – Надо же, какой разумник! Ну, дальше читай, внучек.
– Дальше… – Вова запнулся. – Дальше…
Что такое? Странное дело. Вова никак не мог вспомнить следующую букву. Буква была большая, заглавная и очень знакомая. Вова мог поклясться, что встречал её в книжках сто, тысячу раз… Но сейчас он никак не мог её вспомнить.
"А, ладно, и без первой буквы обойдусь как-нибудь", – решил Вова.
– П…р…о, про… – сложил Вова, не замечая, что он немного переставил буквы местами, – т…и…в… тив… н…а…я… противная. Улица Противная, – наконец прочёл Вова и поднял на старушку глаза.
– Противная?! – негромко ахнула старушка. – Нет, не Противная. Мне дочка её как-то по-другому называла.
Она укоризненно посмотрела на Вову и вытянула из его пальцев бумажку с адресом. Под ближайшим фонарём она опять остановилась. А снег падал ей на спину и плечи.
"Зря я только с этой пилюлей связался…" – вдруг с тоской подумал Вова.
Вот бы вспомнить сейчас все буквы и прочесть этот злосчастный адрес! Тогда Вова обязательно отвёл бы эту старушку к её дочке. Он бы позвонил в звонок, а дочка открыла бы дверь, и обрадовалась, и удивилась. А Вова бы сказал совсем просто: "Вот вам, пожалуйста, ваша мама. Я её нашёл на улице, далеко-далеко отсюда…"
Но тут Вова увидел, что к старушке быстрым шагом подошла какая-то девушка. На ней была короткая клетчатая юбка, а на голове узкая вязаная шапочка. В руке у неё была папка, а в ней, наверно, книги и тетради.
– "Улица Спортивная, дом пять", – громко прочитала девушка. И уж конечно, она читала не по складам и помнила все буквы.
– Спортивная, точно, Спортивная! – с облегчением засмеялась старушка. – Так мне и дочка называла: Спортивная улица. А не Противная.
Девушка легко подняла чемодан, как будто он был набит одним пухом, и пошла рядом со старушкой, стараясь приноровиться к её мелким шагам.
Вова посмотрел им вслед и почувствовал себя каким-то совсем жалким, никому не нужным. От этого ему стало ещё холодней, ещё зябче.
Он побрёл по переулку.
Дома стояли тёмные, молчаливые. И только где-то высоко-высоко одно за другим зажигались разноцветные окна. Они были так высоко, что, конечно, никто оттуда не мог разглядеть Вову.
Но зато на Вову теперь смотрели все водосточные трубы. Они смотрели на него со злорадством, открыв свои круглые чёрные рты и дразнили его белыми ледяными языками.
Вове стало страшно.
Он побежал по переулку, но вдруг поскользнулся на тёмном обледенелом тротуаре и упал, нелепо взмахнув длинными рукавами. Он проехал ещё немного на животе и остановился, ухватившись за колёса какой-то детской коляски.
И вдруг к Вове подбежали сразу три настоящих моряка. Они были высокие, как мачты, эти моряки.
– Человек за бортом! – сказал один из моряков.
А второй моряк нагнулся и поднял Вову.
Вова почувствовал у себя на лице его тёплое дыхание.
Потом моряк расправил Вовино пальто и аккуратно положил его в коляску рядом с каким-то сладко спящим ребёнком, завёрнутым в белое одеяло.
А третий моряк прикрыл Вовины ноги какими-то кружевами и спросил:
– Моряком быть хочешь?
– Лётчиком… – еле слышно прошептал Вова.
– Тоже неплохо, – одобрительно кивнул высокий моряк, – молодец!
Все они улыбнулись Вове и ушли. Наверное, они отправились на свой корабль.
А Вова остался в коляске.
Он с тревогой покосился на своего соседа. Сосед тихо дышал носом, держа в маленьких губах оранжевую соску.
В это время из-за угла, фыркая, выехал грузовик. В его кузове, вопя от восторга, подпрыгивали засыпанные снегом мальчишки.
– Дяденька, меня вот к этому дому! – крикнул один из мальчишек, стуча кулаком по кабине.
– А меня к этому! – крикнул другой.
"Ишь, по домам развозит… – с завистью подумал Вова и вдруг похолодел от страха. – Только бы они меня в этой коляске не заметили! Зачем только фонари горят?.."
Вове показалось, что фонари горят просто ослепительно! Заливают его светом всего с ног до головы. Он вцепился в край белого кружевного одеяла и попробовал натянуть его на себя. Но одеяло было слишком коротким, и Вова только разбудил спящего рядом с ним малыша. Малыш зашевелился и сонно зачмокал губами.
Вова съёжился в коляске, с ужасом глядя на подъезжающий грузовик.
И тут случилось самое страшное. Один из мальчишек, перегнувшись через борт грузовика, что-то громко крикнул и захохотал, указывая на Вову. Все остальные мальчишки подкатились к нему и тоже свесились через борт, разглядывая Вову.
Они что-то, захлёбываясь, кричали, пихали друг друга локтями, мяукали, пищали.
А тут ещё грузовик, как нарочно, притормозил около поворота.
Вова лежал неподвижно, зажмурившись изо всех сил, уши у него так и пылали. Он просто с удовольствием провалился бы сейчас сквозь землю.
Наконец грузовик громко зафыркал, насмешливо, как показалось Вове, и уехал.
Вова поспешно перекинул ноги через край коляски и, как мешок, шлёпнулся на землю. Он с трудом встал и скорей отошёл в сторонку, отбрасывая ногами длинные полы пальто.
В это время стукнула дверь подъезда. Из дома вышли две тёти. Одна тётя была в белой короткой шубке, другая в чёрной.
– Ну видишь, видишь, – возбуждённо и радостно сказала тётя в светлой шубке, – что я тебе говорила?
Вова согнул коленки, присел на корточки и прижался спиной к стене.
– Удивительно вырос! – сказала вторая тётя, наклоняясь над коляской. – Просто взрослый человек!
– Растёт не по дням, а по часам! – Тётя в светлой шубке заботливо поправила одеяльце.
Она взялась за ручку коляски. Коляска, приятно поскрипывая, покатилась. Две шубки, светлая и тёмная, скрылись.
Снег пошёл ещё гуще, засыпая всё кругом.
– Не хочу я так больше, не могу… – Слёзы потекли у Вовы из глаз, холодя и обжигая щёки. – Этому-то в коляске хорошо… Чего ему? Лежи себе, и всё. Он ещё ничего не знает. А я… а я…
Вова, всхлипывая и подтягивая пальто кверху, решительно полез в карман за красной пилюлей. Карман был какой-то огромный. Он был просто бездонный. Но Вова всё-таки нащупал в дальнем уголке маленький шарик.
Пилюля лежала у него на ладони. Она была маленькая и в темноте казалась совсем чёрной.
Вова поднёс её ко рту.
Глава 7, в которой рассказывается, кто принял красную пилюлю и что из этого вышло
Вова Иванов уже открыл рот, чтобы поскорее проглотить красную пилюлю, но вдруг снежинки разлетелись в разные стороны и перед Вовой появилась Толстая Тётя. Это была та самая Толстая Тётя, которая вместе с Худым Дядей везла зеркальный шкаф.
Толстая Тётя посмотрела на Вову жадными глазами и радостно сказала:
– Ну конечно, ребёнок заблудился. А какой он хорошенький, толстенький!
Вове показалось, что она даже облизнулась.
Худой Дядя с жалостью поглядел на Вову и грустно, как лошадь, покачал головой.
Тут Вову обступили ещё какие-то высокие тёти и высокие-высокие дяди и стали почему-то ругать Вовину маму.
– Мама не знает, что я маленький! – обиженно пискнул Вова. Голос у него стал каким-то удивительно тонким и слабым.
– Вы видите, она даже не знает, что у неё есть маленький! – с возмущением сказала Толстая Тётя и подняла руки вверх. С рукавов у неё посыпался снег.
В это время из-за Толстой Тёти появился Гришка Ананасов. Конечно, ему давно было пора идти спать. Но он всё бродил по улицам, надеясь встретить ещё хоть кого-нибудь, кто бы ему позавидовал. Хотя, собственно говоря, завидовать было уже почти нечему. Гришкин щенок теперь больше всего напоминал жалкую потёртую рыжую шкурку, набитую ватой. Он даже не упирался, а бессильно волочился за Гришкой по снегу.
Гришка прошёл мимо Вовы, задрав нос, стреляя глазами по сторонам. Он нарочно очень громко сказал:
– Рэкс, ко мне! – И добавил потише, даже со вздохом: – Однолюб! Одного меня любит…
Конечно, все повернулись и посмотрели на него. А Гришке только того было и надо. Он захихикал от удовольствия и грубо подтянул щенка к себе.
– Граждане, кто тут потерялся? – раздался спокойный, твёрдый голос.
Все расступились. К Вове подошёл милиционер. Он был совсем молодой и очень румяный. Но у него были строгие нахмуренные брови.
– Иди домой и не мешайся! – сердито сказал милиционер Гришке, и было видно, что он нисколечко ему не завидует.
– Подумаешь, пацанёнок потерялся… – оскорблённо проворчал Гришка Ананасов, но всё-таки отошёл в сторонку.
Никогда ещё Вова не видел таких высоких милиционеров. Когда он наклонился, ему пришлось сложиться, как перочинному ножику.
– Ребёнок заблудился! – сказала Толстая Тётя, нежно улыбаясь милиционеру.
– Я не заблудился, я уменьшаюсь! – отчаянно крикнул Вова.
– Что-о?! – удивился милиционер.
– Он не умещается в этом пальто! – объяснила Толстая Тётя. – То есть пальто не умещается в нём…
– Минуточку, гражданка! – поморщился милиционер. – Скажи мне, мальчик, где ты живёшь?
– На улице… – прошептал Вова.
Больше он ничего не добавил, потому что забыл свой адрес.
– Вот видите, он живёт на улице! – угрожающе сказала Толстая Тётя и умоляюще сложила руки.
– А как твоя фамилия? – ласково спросил милиционер и ещё ниже наклонился к Вове.
– Вова… – ответил Вова и заплакал.
Толстая Тётя застонала, а потом вынула носовой платок с жёсткими кружевами и приложила его к Вовиному носу.
– Сделай вот так, деточка! – сказала она и громко дунула носом.
Вове стало нестерпимо стыдно. Он отчаянно рванулся, но Толстая Тётя крепко держала его за нос двумя холодными твёрдыми пальцами.
– Нет, я знаю, что надо делать с этим несчастным ребёнком! – неожиданно громко воскликнула Толстая Тётя и выпустила Вовин нос.
Все с удивлением поглядели на неё.
Гришка Ананасов воспользовался тем, что все отвернулись, размахнулся и сильно стукнул Вову кулаком по спине.
Вова пошатнулся. Он взмахнул руками, чтобы устоять на ногах. И тут пилюля, зажатая в его кулаке, вылетела и покатилась по земле.
А покатилась она не куда-нибудь, а прямо к носу Гришкиного щенка, который уже почти без чувств лежал на снегу.
Вова вскрикнул и бросился за пилюлей. Но тот, кто это испытал, знает, как неудобно бегать в пальто, которое волочится по земле. Вова сделал два шага – и растянулся на снегу.
Конечно, щенок вовсе не знал, что это за пилюля. Он даже не догадывался, что произойдёт в следующее мгновение. Ему уже было всё равно. Просто какой-то шарик подкатился к его носу, и он, сам не зная как, высунул язык и слизнул его со снега.
И вот что случилось в следующий момент.
Голова у щенка стала расти. Вместо мелких щенячьих зубов блеснули белоснежные клыки. Ошейник лопнул на его могучей шее. На спине и на боках выросла густая чёрная шерсть, а роскошный хвост развернулся веером.
– Ай! Ой! Ах! Ох! – закричали все.
Даже молодой милиционер сказал: "Хм!"
Жалкий щенок превратился в огромного пса.
Пёс некоторое время стоял в полном остолбенении, широко расставив свои мощные тяжёлые лапы. Потом он осторожно оглядел себя через плечо одним глазом. Зарычал густым басом и, наклонив голову, прислушался к своему новому голосу.
Наконец он всё понял. Он подошёл к Вове и с признательностью облизал ему обе щеки горячим мягким языком. Он несколько раз благодарно пролаял. И хотя никто из присутствующих не знал собачьего языка, все почему-то тут же поняли, что он сказал Вове "спасибо".
Потом он дружественно подал лапу растерявшемуся милиционеру, удивительно вежливо повилял хвостом перед Толстой Тётей и ласково ткнулся носом в ладонь Худому Дяде.
– Какое милое создание! – не выдержав, воскликнула Толстая Тётя.
Но пёс уже повернулся к Гришке.
Тут с огромным псом произошла какая-то странная перемена. Шерсть вздыбилась у него на загривке, и он стал от этого ещё огромней. Он глухо и угрожающе зарычал. Тяжело и медленно переступая лапами, он грозно двинулся прямо на Гришку. Гришка тихо пискнул и попятился.
– Однол-люб! Одного м-меня л-лю… – заикаясь, пробормотал он.
Услышав эти знакомые ненавистные слова, пёс просто взвился от ярости. Он сделал молниеносный прыжок и цапнул Гришку за палец.
Гришка испустил оглушительный вопль, похожий на гудок приближающейся электрички. Даже снежинки на мгновение остановились в воздухе вокруг него.
Милиционер бросился между Гришкой и псом. Но пёс уже равнодушно отвернулся от Гришки, на прощание дружелюбно помахал хвостом и не спеша отправился в тёмный переулок.
Было ясно, что он пошёл искать себе нового хозяина, совсем непохожего на Гришку.
Гришка в отчаянии взмахнул поводком, на котором болтался разорванный ошейник, и завопил ещё громче. Это было уже похоже на гудок совсем близко подъехавшей электрички.
Все обступили Гришку.
– Не волнуйтесь, граждане, – спокойно сказал милиционер. – Ничего особенного. Небольшой укус в мизинец левой руки. Это твоя собака? – обратился он к Гришке.
– Не зна-аю… – жалобно всхлипнул Гришка Ананасов.
– Как это ты не знаешь? – Милиционер изумлённо поднял брови.
– Ничего я не знаю… – отчаянно шмыгая носом, повторил Гришка.
– А если подумать? – строго сказал милиционер. – Всё-таки твоя или не твоя?
– Была моя, – бестолково забормотал Гришка, – а потом стала… не знаю… вроде моя, а будто и не моя…
– Странно!.. – нахмурился милиционер. – В этом надо ещё разобраться. Но так или иначе, в первую очередь необходимо промыть и перевязать палец. А вас, – тут милиционер повернулся к Толстой Тёте, – я попрошу две минуты последить за этим малышом, который сказал, что его зовут Вова. Я только зайду в эту аптеку и мигом вернусь обратно.
Сказав это, милиционер взял Гришку за здоровую руку, перешёл на другую сторону улицы и позвонил в слабо освещённую дверь аптеки.
Глава 8. Отом, как у детского доктора волосы на голове встали дыбом
Окончив приём, Детский Доктор оделся потеплее, обмотал шею толстым полосатым шарфом, натянул на ноги тёплые боты и вышел на улицу.
Был уже поздний вечер.
Снежинки плавали в воздухе, как маленькие рыбки, и целыми стайками кружились вокруг светлых фонарей. Мороз приятно пощипывал за нос.
Детский Доктор шёл, глубоко задумавшись.
Сегодня у него на приёме побывало 35 мальчиков и 30 девочек. Последним пришёл Миша. У него была тяжёлая и запущенная болезнь: Миша не любил читать книжки. Детский Доктор сделал ему укол, и Миша, схватив первую попавшуюся книгу, моментально погрузился в чтение. Пришлось силой отнять у него книжку и выставить его из кабинета.
"Какая замечательная вещь – современная медицина!" – подумал Детский Доктор и чуть не налетел на невысокого старичка, закутанного в толстый клетчатый шарф.
Это был его старый приятель, Заведующий Аптекой.
Детский Доктор сказал:
– Извините! – и поздоровался.
Заведующий Аптекой сказал:
– Пожалуйста! – и тоже поздоровался.
Они пошли рядом.
– А я и не знал, Петр Павлович, что вы теперь взрослых лечите! – помолчав, сказал Заведующий Аптекой и покашлял в кулак.
Детский Доктор помолчал, покашлял в ладонь и не спеша ответил:
– Да нет, Павел Петрович, я уж как был Детским Доктором, так, видно, и умру. Я, знаете ли, дорогой мой, сейчас над одним интереснейшим препаратом работаю. Называться он будет "Антивраль". Прекрасно действует на хвастунов, врунов и отчасти…
Но Заведующий Аптекой вежливо покашлял в кулак и снова перебил его:
– Ко мне в аптеку сегодня от вас мальчик приходил. Брал лекарство для дедушки.
Детский Доктор обиженно кашлянул в ладонь. Он просто терпеть не мог, когда его прерывали.
– Это недоразумение! – сказал он и сердито дёрнул себя за толстый полосатый шарф. – Так вот, что касается "Антивраля", то…
Заведующий Аптекой снова смущённо кашлянул в кулак и сказал скромным, но настойчивым голосом:
– Я даже фамилию этого мальчика запомнил: Иванов.
– Иванов? – переспросил Детский Доктор. – Совершенно верно. Я посылал к вам сегодня Иванова за зелёной пилюлей.
– Да-да! – сказал Заведующий Аптекой. – За зелёной пилюлей для его дедушки.
– Нет-нет, – растерянно сказал Детский Доктор. – За зелёной пилюлей для мальчика.
– Да нет! – сказал Заведующий Аптекой. – Мальчик попросил зелёную пилюлю для дедушки…
И тут Детский Доктор побледнел так сильно, что это было заметно даже в темноте, сквозь густой падающий снег. Его седые волосы встали дыбом и немного приподняли чёрную каракулевую шапку.
– Несчастный Ивано-ов!.. – простонал Детский Доктор. – Сначала надо было ему дать "Антивраль"! Но он скрыл от меня, что он не только лентяй, но и врун…
– Вы думаете, что он сам? – повторил Заведующий Аптекой и умолк. Он не мог продолжать.
Так они стояли, бледные от ужаса, держась друг за друга, чтобы не упасть.
– А… на сколько должна омолодить его зелёная пилюля? – наконец спросил Детский Доктор слабым и тихим голосом.
– Это надо спросить у Нины Петровны. Она выдавала Иванову зелёную пилюлю.
Заведующий Аптекой и Детский Доктор бросились бежать по улице, громко шлёпая по белому тротуару своими тёплыми ботами и поддерживая друг друга на поворотах.
Аптека была уже закрыта, но Нина Петровна ещё не ушла.
Немного бледная от усталости, она стояла за прилавком и пересчитывала бутылочки с валерьянкой.
– Ах, не волнуйтесь, пожалуйста! – сказала Нина Петровна и улыбнулась. – Всё сделано как полагается. Мальчик сказал, что его дедушке 80 лет. Я дала ему зелёную пилюлю номер восемь. Она омолодит его на 20 лет.
Голубые глаза Доктора померкли. Они стали как увядшие незабудки. Он облокотился на прилавок. Бутылочки с валерьянкой попадали на пол.
– Иванову всего 10 ле-ет!.. – простонал Заведующий Аптекой. – Если его омолодить на 20 лет…
– Ему будет минус 10 лет! – прошептал Детский Доктор и закрыл руками своё бледное лицо. – Подобный случай даже не описан в медицине…
Нина Петровна посмотрела на них огромными глазами, ресницы у неё задрожали, и она тихо села на пол, прямо в большую лужу валерьянки.
– Ах, зачем, зачем вы прописали ему эту зелёную пилюлю?! – проговорила она.
– Но у него ещё осталась красная пилюля! – с надеждой в голосе воскликнул Доктор.
В этот момент кто-то громко позвонил в дверь аптеки.
– Аптека уже закрыта! – слабым голосом крикнула Нина Петровна.
Но Заведующий Аптекой тронул её за локоть.
– Надо открыть… Может быть, экстренный случай…
Нина Петровна с трудом поднялась с пола и открыла дверь.
На пороге стоял милиционер и держал за руку Гришку.
– Гриша Ананасов! – ахнул Детский Доктор. – Знаменитый хулиган Ананасов собственной персоной! Избиватель малышей и обижатель девчонок. Как раз сегодня я хотел побывать у его родителей. Представьте, я описал Ананасова в тринадцатой главе моей книги. Бесчестная, несправедливая драка. Да, да! Вы только посмотрите на его трусливые, бегающие глаза, на его…
– Простите, товарищ, – вынужден был прервать Детского Доктора милиционер, – мальчика укусила собака.
– Мальчик?! Собаку?! – воскликнул Детский Доктор. – То есть собака? Мальчика? Нина Петровна, прошу вас: бинт, вату, йод!
– Иод?! – завопил Гришка, заранее извиваясь всем телом.
Но Детский Доктор с необычайной ловкостью и проворством ухватил Гришку за руку и мгновенно прижёг ему палец йодом.
– Будешь ходить в поликлинику на уколы! – строго сказал Детский Доктор.
– На уколы?! – Гришка стал дёргаться, крутиться и изо всех сил вырываться из рук Детского Доктора.
– Никогда не видел такого извивающегося ребёнка, – недовольно сказал Детский Доктор.
Милиционеру пришлось положить руки Гришке на плечи. Гришка разок трепыхнулся в его руках и затих. Детский Доктор так быстро забинтовал ему рану, что казалось, бинт сам собой крутится вокруг Гришкиного пальца.
– Я сейчас в милицию одного малыша поведу, – сказал милиционер, ещё поддерживая Гришку за плечи. – Как раз около вашей аптеки потерялся. Спрашиваю его: "Как твоя фамилия?" Он отвечает: "Вова…"
– Вова? – повторил Детский Доктор и горящими глазами уставился на милиционера.
– Сам маленький, а пальтишко-то на нём по земле волочится… – продолжал милиционер, не замечая волнения окружающих. – Уронил на снег круглую конфетку и ревёт. А какая-то собака её проглотила, и…
Но никто его уже не слышал.
– Это он, он! – закричала Нина Петровна, хватая свою серую шубку и бросаясь к двери.
– Скорее! Собака съела красную пилюлю! – закричал Детский Доктор, заматывая вокруг шеи полосатый шарф.
– Бежим! – закричал Заведующий Аптекой, заматывая вокруг шеи клетчатый шарф.
И все они бросились к двери.
Удивлённый милиционер выбежал вслед за ними.
Улица была пуста. Не было никого: ни Вовы, ни Толстой Тёти, ни Худого Дяди. Только большие и маленькие снежинки кружились под светлым фонарём. Да Гришка, прячась в тени, уныло плёлся к себе домой.
Детский Доктор застонал и схватился за голову.
– Да вы не волнуйтесь, граждане! – сказал милиционер спокойным голосом. – Сейчас мы примем меры и приступим к поискам Вовы. Ребёнок не может исчезнуть!
– В том-то и дело, что он может исчезнуть! Совсем исчезнуть! – хором закричали Нина Петровна, Детский Доктор и Заведующий Аптекой, бросаясь к растерявшемуся милиционеру.
Глава 9. Вова решает отправиться на поиски красной пилюли
Тем временем по тёмной улице шёл Худой Дядя и нёс на руках Вову Иванова, нежно прижимая его к груди. Позади тяжело шагала Толстая Тётя.
– Нет, здесь нужна женская рука, а не милиционерская! – бормотала Толстая Тётя. – Бедный ребёнок! Он не видел в жизни ни ласки, ни внимания. Достаточно посмотреть, во что он одет…
"Что же мне делать? – тем временем думал Вова. – Как мне теперь раздобыть красную пилюлю?"
Худой Дядя почувствовал, что Вова задрожал всем телом, и ещё крепче прижал его к своей груди.
– Он совсем замёрз, бедняжка! – тихо сказал Худой Дядя.
Наконец они подошли к какому-то новому дому.
Худой Дядя долго топал ногами, чтобы отряхнуть снег, а Толстая Тётя смотрела на его ноги строгими глазами.
Потом они вошли в квартиру, и Худой Дядя бережно опустил Вову на пол.
Посреди новой комнаты стоял большой зеркальный шкаф. Наверное, он ещё не выбрал, какая стена самая лучшая, и поэтому так и стоял посреди комнаты.
Вова уцепился за Худого Дядю, посмотрел на него умоляющими глазами и сказал:
– Дяденька, отнесите меня к Детскому Доктору!..
– Нам попался больной ребёнок! – ахнула Толстая Тётя и с размаху села на новый стул. – Он простудился! Скорее, скорее беги в аптеку и купи всё, что там есть от кашля, чихания, насморка, воспаления лёгких!
– Но аптека уже закрыта! – неуверенно сказал Худой Дядя.
– Постучишь – и тебе откроют! – закричала Толстая Тётя. – Беги скорее! Несчастный ребёнок весь дрожит!
Она посмотрела на Худого Дядю такими глазами, что тот сейчас же выбежал из комнаты.
– Я немедленно положу горячую грелку на живот этого бедного ребёнка! – сама себе сказала Толстая Тётя и вышла из комнаты.
Через минуту она вернулась с грелкой, в которой громко булькала горячая вода.
Но пока её не было в комнате, Вова успел спрятаться за новый шкаф. Толстая Тётя обошла вокруг шкафа, но Вова не стоял на месте, а тоже обошёл вокруг шкафа, и Толстая Тётя его не нашла.
– Неужели этот бедный ребёнок пошёл на кухню? – сама себе сказала Толстая Тётя и вышла из комнаты.
Вова знал, что она не найдёт его на кухне, потому что он в это время уже залез в шкаф.
В шкафу было темно, сыро и холодно, как на улице. Вова скорчился в углу и слушал, как Толстая Тётя бегает вокруг шкафа и топает своими двумя ногами, как полслона.
– Неужели этот больной и непослушный ребёнок вышел на лестницу?! – сама себе закричала Толстая Тётя.
И Вова услышал, как она выбежала в переднюю и с шумом распахнула входную дверь. Тогда Вова осторожно вылез из шкафа и тоже вышел в переднюю. Там никого не было, а дверь на лестницу была открыта.
Вова, поддерживая обеими руками пальто, стал спускаться с лестницы. Он ложился животом на каждую ступеньку и сползал вниз.
Это было очень трудно. Хорошо ещё, что Толстой Тёте и Худому Дяде дали квартиру на первом этаже.
Вова услышал тяжёлые шаги и быстро отполз в тёмный угол.
Мимо него пробежала Толстая Тётя. Она вытирала глаза платком с жёсткими кружевами.
– Бедный мой мальчик, где же ты? – всхлипнула она.
Вове даже стало её жалко. Если бы у него было время, он бы полежал немного с грелкой на животе для её удовольствия.
Но сейчас ему было некогда. Он должен был как можно скорее найти Детского Доктора.
Вова выполз из подъезда. На улице было темно и шёл снег. Вова долго карабкался на сугроб. Наверное, за это время альпинист успел бы забраться на высокую снежную гору.
И вдруг Вова увидел, что мимо него по тротуару бежит целая толпа людей. Впереди всех бежал Худой Дядя и громко, как лошадь, топал ногами. За ним бежал милиционер. За милиционером бежал какой-то дядя и какая-то тётя в серой шубке. А за ними бежал… Детский Доктор.
"Дядя Детский Доктор!" – хотел крикнуть Вова. Но от волнения у него получилось только:
– Дя… Де… До!..
Никто не услышал его тоненького голоса. Все эти люди и Детский Доктор вместе с ними вбежали в подъезд, и дверь за ними тяжело захлопнулась.
Вова горько заплакал, но его плач заглушил какой-то странный шум.
Вова оглянулся и замер от ужаса. Он увидел, что к его сугробу подбирается большая снегоочистительная машина. Громадные металлические руки жадно хватали снег.
– Ох, ночь-то какая холодная! – услышал Вова чей-то голос. – Ветер-то как воет, как будто ребёнок плачет… Отвезу сейчас снег за город, высыплю в поле, и всё. Сегодня последний рейс.
Вова попробовал сползти с сугроба, но только провалился весь в своё пальто. Большая ушанка свалилась с его маленькой головы и упала прямо на тротуар.
– Не хочу в поле! – закричал Вова. – Я не снег – я мальчик! Ай!
И вдруг Вова почувствовал, что он сначала куда-то поднимается, затем куда-то падает, затем куда-то едет.
Вова с трудом высунул голову из своего огромного пальто и оглянулся. Он сидел полузасыпанный снегом в кузове большущего грузовика, и тот увозил его всё дальше и дальше. Мимо проплывали большие тёмные дома с уютными разноцветными окнами. Там, наверное, разные мамы кормили ужином своих счастливых детей.
И тут Вова почувствовал, что ему тоже хочется есть. И почему-то больше всего на свете ему захотелось тёплого молока, хотя обычно он его просто ненавидел.
Вова громко закричал, но ветер подхватил его крик и унёс куда-то далеко.
Руки у Вовы окоченели, ботинки и носки свалились с маленьких ног.
Вова поджал свои голые пятки, уткнулся носом в холодную подкладку пальто и тихо заревел от тоски и страха.
А тем временем машина всё ехала и ехала. Светофоров становилось всё меньше и меньше, а промежутки между домами становились всё больше.
Наконец машина выехала за город. Теперь она поехала ещё быстрее. Вова уже боялся высовываться из шубы. Нижняя пуговица расстегнулась, и он только иногда в отчаянии поглядывал в полукруглую дырочку от петли. Но он видел только страшное чёрное небо и серые поля.
А холодный ветер громко кричал "у-у-у…", завивался кольцами и столбами поднимал снег.
Вдруг машина куда-то резко свернула. Затем её сильно тряхнуло, и она остановилась. Кузов наклонился. Вова почувствовал, что он куда-то сползает, падает. Наконец Вова, весь засыпанный снегом, очутился на земле.
Когда он высунул голову, машина уже уехала.
Вова был совсем один в большом и пустынном поле.
А в поле гудел ветер. Он поднимал холодный снег и кружился над Вовой.
"Мама!" – в отчаянии попробовал крикнуть Вова, но у него получилось только: "Уа-уа!"
Глава 10. Отом, как вовина мама два часа просидела, закрыв лицо руками
На шоссе было пусто. Только белый снег крутился над чёрным асфальтом. Видно, никому не хотелось выезжать из гаража в такую погоду.
Вдруг на шоссе появилась целая колонна машин. Машины ехали очень быстро. Наверное, они делали больше ста километров в час.
Впереди ехал грузовик. Если бы вы заглянули в кабину, вы бы сразу заметили, что у водителя очень испуганное и удивлённое лицо. А ещё бы вы заметили, что рядом с водителем на сиденье лежит Вовина ушанка.
И хотя в кабину залетал острый ледяной ветер, водитель всё время вытирал со лба крупные капли пота.
– Уж которую зиму снег вожу, – бормотал он, – но такого дела и слыхом не слыхал…
Позади грузовика мчалось несколько синих машин с красными полосками. Оттуда доносились человеческие голоса и собачий лай. Даже не заглядывая в эти машины, сразу можно было догадаться, что в них едут милиционеры с собаками.
Последней ехала машина "Скорой помощи" с красными крестами на боках. В ней сидела Вовина мама. Она сидела, закрыв лицо руками, и плечи её вздрагивали. Она не говорила ни слова и не отвечала Нине Петровне, которая ласково обнимала её одной рукой и пробовала хоть немного успокоить. В другой руке Нина Петровна держала большой голубой термос.
На соседней скамейке рядышком сидели Детский Доктор и Заведующий Аптекой.
Вдруг самосвал резко затормозил, и шофёр тяжело спрыгнул на снег.
– Это где-то здесь! – сказал он. – Я где-то здесь снег вываливал…
И тотчас же из синих машин стали вылезать милиционеры и выскакивать собаки. В руках у милиционеров были яркие фонарики.
Все собаки по очереди деловито обнюхали Вовину ушанку и побежали в сторону от шоссе, проваливаясь в глубоком снегу. Впереди всех бежал молодой и очень румяный милиционер.
Потом одна собака громко залаяла и что-то схватила зубами. Это был башмак с галошей. Потом залаяла вторая собака.
Она тоже нашла башмак с галошей.
Но тут все собаки бросились к одному сугробу и стали быстро разгребать его своими тренированными лапами.
Детский Доктор побежал за ними, не обращая внимания на то, что его тёплые боты уже полны холодного снега.
Он тоже стал помогать собакам и разрывать сугроб своими старыми руками. И вдруг он увидел небольшой свёрток. Внутри что-то слабо шевелилось и тихо попискивало.
Детский Доктор прижал этот свёрток к груди и бросился к санитарной машине. А там уже Нина Петровна дрожащими руками наливала из голубого термоса в маленькую бутылочку с резиновой соской какое-то розовое молоко.
– Где он? Я его не вижу!.. – прошептала она.
Детский Доктор дрожащими пальцами расстегнул пуговицы на Вовином пальто.
– Вот он! Он застрял в рукаве своей школьной формы! – закричал Заведующий Аптекой.
И тут все увидели крошечного ребёнка.
Нина Петровна ахнула и поспешно поднесла к его губам бутылочку с розовым молоком.
Конечно, ни у одной коровы не бывает розового молока, даже если её кормить одними розовыми розами без шипов. Просто Нина Петровна растворила красную пилюлю в горячем молоке, и получилось розовое молоко.
Доктор робко потянул Нину Петровну за рукав.
– Может быть, хватит… Может быть, остальное через полчаса?
Но Нина Петровна только посмотрела на него уничтожающим взглядом.
– Дайте хоть накормить бедняжку! – сказала она.
Наконец Вова допил всю бутылочку.
Щёки у него разрумянились, и он сладко уснул, крепко сжимая свои кулачки.
– Уф! – с облегчением сказал Детский Доктор. – Нина Петровна, разрешите мне присесть рядом с вами. От вас так сильно пахнет валерьянкой. Это меня успокаивает.
– Ах, доктор, доктор! – сказала Нина Петровна. – Как хорошо, что всё кончилось хорошо. А как было бы плохо, если бы всё кончилось плохо! Сколько беспокойства доставила нам ваша противная зелёная пилюля!
Детский Доктор даже подпрыгнул от возмущения.
– Уважаемая Нина Петровна! – дрожащим от обиды голосом проговорил он. – Уж от вас я этого не ожидал. Зелёная пилюля! Изумительный препарат, над которым я работал столько лет!
– Изумительный препарат? – недоверчиво переспросила Нина Петровна.
– Конечно! – убеждённо воскликнул Детский Доктор. – Я даю лентяю зелёную пилюлю номер один. Она уменьшает его на пять-шесть лет…
– Так. Ну и что? – пожала плечами Нина Петровна.
– Я тоже представляю себе действие зелёной пилюли весьма приблизительно, – с интересом повернулся к Детскому Доктору Заведующий Аптекой.
– Пилюля только уменьшает, больше ничего, – заметно волнуясь, стал объяснять Детский Доктор. – Но этого достаточно. Остальное делает жизнь. Понимаете, сама жизнь. Теперь ребёнок, даже если он захочет, уже не может дочитать интересную книгу. Не знает, как починить велосипед. Как завинтить гайку. Он больше не может лазить по заборам, если надо защитить малыша. А вместе с тем…
– …а вместе с тем он помнит, как ещё совсем недавно всё это было ему легко и доступно, – задумчиво кивая головой, проговорил Заведующий Аптекой.
– В том-то и дело! – обрадованно подхватил Детский Доктор. – Вы правильно поняли. Главное, что теперь он сам понимает: как грустно, как неинтересно жить на свете, когда ты ничего не знаешь и не умеешь. Ему смертельно надоедает безделье. И тут он принимает красную пилюлю. Но Иванов…
И тут все они посмотрели на Вову.
А Вова рос прямо на глазах. Голова у него увеличивалась, ноги удлинялись. Наконец из-под пальто показались две уже довольно большие пятки.
В это время в машину заглянул молодой милиционер.
– Ну, как дела? – шёпотом спросил он, указывая глазами на Вову.
– Растёт! – ответили Детский Доктор и Заведующий Аптекой.
Нина Петровна подошла к Вовиной маме, обняла её и попробовала оторвать её руки от лица.
– Но посмотрите же, посмотрите, как чудесно увеличивается ваш сын! – настойчиво твердила она.
Но мама продолжала сидеть отвернувшись. У неё просто не было сил посмотреть на Вову, которому она ещё утром гладила длинные брюки.
Но Вова вдруг сладко зевнул и потянулся.
– Мама! – сказал он своим обычным голосом.
– Тише, тише, Иванов! – сказал Детский Доктор, наклоняясь над ним. – Тебе вредно много разговаривать!
Но Вова приподнялся на локте и стал оглядываться, вытаращив глаза от изумления.
Вовина мама наконец открыла своё лицо, посмотрела на Вову и улыбнулась дрожащими губами. Вова прижался к ней крепко-крепко и зашептал что-то ей на ухо совсем тихо.
Детский Доктор и Заведующий Аптекой слышали только отдельные слова.
– Вот увидишь… Теперь навсегда… Настоящим лётчиком…
И хотя больше они ничего не смогли расслышать, они всё равно обо всём догадались.
Они, улыбаясь, переглянулись, а очень довольный Заведующий Аптекой даже подмигнул Детскому Доктору.
– Вот видите, видите, всё-таки она подействовала, эта зелёная пилюля… – негромко, задумчиво проговорил Детский Доктор.
Вовина мама ещё крепче обняла Вову и заплакала. Вы знаете, это бывает со взрослыми, что они плачут от радости.
