(по мотивам сказки «Аладдин и волшебная лампа»)
Ай, ай, ай, как бедно живёт вдова портного Гассана! Всё, что можно было продать, уже продано. В доме у Фатьмы и её сына Аладдина остались только две лежанки, стол и две табуретки.
Фатьма стирает чужое грязное белье, моет полы в чужих домах, ухаживает за больными. И за всё это она получает так мало денег, что часто приходится и ей, и её сыну Аладдину ложиться спать голодными.
Правда, была у Фатьмы одна драгоценная вещь – золотой браслет, подаренный ей мужем, когда она родила ему сына. Долго крепилась Фатьма, но всё же наступил роковой день, когда она продала браслет за восемь золотых монет.
– Сынок, – вздыхая, сказала Фатьма, – все твои рубашки износились, да и вырос ты из них. Да и башмаки твои никуда не годятся. Я дам тебе четыре золотые монеты, сходи на рынок. За две монеты купи себе прочную обувь, за одну монету – новую рубашку, а последнюю монету истрать на мясо, овощи, молоко и лепёшки. Наступает день твоего рождения. Тебе исполняется тринадцать лет. Отпразднуем его, сынок.
Аладдин поблагодарил мать, взял монеты, корзинку и пошёл на рынок. Он купит новую рубашку и хорошие башмаки! Мальчишки перестанут называть его оборванцем. Он уже был недалеко от рынка, как услышал отчаянный щенячий визг, оглянувшись вокруг, он увидел трёх мальчишек, которые запихивали в мешок крупного щенка. Щенок визжал и сопротивлялся, как мог.
– Что вы делаете! – возмущённо закричал Аладдин, подбегая к озорникам. – Зачем вы мучаете щенка?
– Мы его не мучаем, – ответил один из них, – мы должны его утопить.
– Зачем? – возмутился Аладдин. – Чем он провинился?
– Он-то ничем не провинился, но его хозяин обещал нам дать по монете, если мы его утопим.
– Отдайте его мне, – попросил Аладдин, – я дам вам три монеты.
Озорники переглянулись.
– Четыре, – потребовал самый высокий из них. Четыре или щенок полетит в речку.
Аладдину очень не хотелось отдавать монеты, но щенок так жалобно повизгивал, что он не выдержал и отдал мальчишкам четыре монеты и взял щенка. Тот доверчиво прижался к его груди и лизнул ему руку.
– Прощай, дурачок! – крикнули, убегая, мальчишки.
Фатьма очень удивилась столь скорому возвращению сына.
Увидев, что он вернулся с пустой корзинкой, держа в руках щенка, бедная женщина закричала:
– О, горе мне! Зачем ты принёс щенка? Чем мы будем его кормить? Где ты его подобрал?
– Я его не подобрал, – смущённо ответил Аладдин. – Я его купил.
– Что? Купил? – отчаянно крикнула Фатьма. – Ты сошёл с ума! – А почему ты не купил рубашку, башмаки и продукты? Я же дала тебе четыре монеты! Где они?
– Я... я... отдал их за щенка, – испуганно пролепетал Аладдин.
Бедная Фатьма упала на колени и горько зарыдала.
– За что? За что Аллах наказал меня! – кричала она, ломая руки.
– Прости меня, мама, – плакал Аладдин, – я бы не купил щенка, но ведь мальчишки хотели его утопить. Мне было так жаль его...
– А тебе не было жаль золотого браслета, единственного подарка твоего отца?
– Ещё раз прошу, прости меня, – чуть не плача взмолился Аладдин, – твой браслет только вещь, а ведь щенок-то живой.
Фатьма умолкла и, тяжело вздыхая, посмотрела на сына, к груди которого испуганно прижимался дрожащий щенок.
«Какое доброе сердце у моего мальчика,» – подумала Фатьма: – Ладно, что сделано, то сделано, – сказала она сыну, – но пусть этот поступок послужит тебе уроком. Вот, возьми последние три монеты, сходи на рынок и купи мяса, риса, лепёшек. Что останется, принесёшь мне. Лучше бы сама пошла, но мне надо выстирать кучу грязного белья. Вот тебе три монеты.
Аладдин поцеловал мать, взял корзинку и снова отправился на рынок. Когда он дошёл до того места, где накануне встретил мальчишек, то снова увидел их, на этот раз эти маленькие негодяи тащили в речку, отчаянно мяукающего котёнка.
– Что вы делаете! – закричал Аладдин, отпустите котёнка!
– А, это опять ты! Как же мы его отпустим, если нам обещали пять монет, чтобы мы его утопили! Но если тебе его жаль, гони пять монет и котёнок твой.
– Но у меня нет пяти монет, – огорчённо сказал Аладдин, – у меня всего три.
Мальчишки посовещались.
– Ладно, – сказал один из них, – давай свои три монеты.
Аладдин отдал свои монеты, взял котёнка, который доверчиво прижался к нему.
– А ну-ка, верните деньги парню! – вдруг раздался сердитый мужской голос и тяжёлая рука легла на лечо Аладдина.
Мальчишки разбежались во все стороны. Аладдин испуганно обернулся. Позади него стоял высокий пожилой мужчина в белом дорогом бурнусе. Голову незнакомца украшала чалма из белоснежного шёлка.
– Не огорчайся, Аладдин, – ласково сказал незнакомец, – эти негодяи выманили у тебя утром четыре монеты за щенка, они хотели его утопить, – я не успел помочь тебе, но ты не огорчайся, зато сейчас я тебе помогу. Возьми десять золотых монет, отдашь их маме. А сейчас мы сходим с тобой на рынок, купим всё, о чем просила тебя Фатьма, а потом...
– Добрый господин, – робко перебил его Аладдин, – спасибо вам большое, но скажите, пожалуйста, откуда вы знаете, что меня зовут Аладдин, а мою мать – Фатьма?
– Знаю потому, что ты, Аладдин – мой племянник, а мама твоя Фатьма – вдова моего покойного брата Гассана.
– Папа никогда не рассказывал о вас.
– Да. И это неудивительно. Я покинул родину и отчий дом, когда твой отец был совсем маленьким. С тех пор мы с ним не встречались. Я много путешествовал по свету и недавно случайно узнал, что мой брат Гассан умер. Я решил приехать в ваш город, повидать Фатьму и тебя, помочь вам, чем смогу. А узнал я тебя потому, что ты очень похож на своего отца.
– Ну, а теперь, когда я всё тебе объяснил, пойдём на рынок.
– Ах, дядя! – воскликнул Аладдин, как хорошо, что вы хотите нам помочь. Мама очень много работает, я ещё мало могу ей помочь. Она хочет, чтобы я стал портным, как мой отец, но я...
– А ты этого не хочешь, – улыбнулся дядя. Мы постараемся найти для тебя лучшее и более доходное занятие.
Разговаривая, дядя и племянник подошли к рынку. Дядя куда-то спешил, поэтому они быстро купили всё, что просила Фатьма, и с полной корзиной, которую понёс дядя, подошли к дому Фатьмы.
Дядя поставил корзину у порога и сказал:
– Ты прости меня, Аладдин, но сейчас я не могу зайти к вам. Я ведь приехал сюда не только затем, чтобы повидать вас. У меня тут есть важные торговые дела. Но завтра мы с тобой встретимся, к десяти утра подойди к лавке Ахмеда, который торгует обувью, и жди меня. Я приду, и мы купим в этой лавке хорошую обувь для тебя, затем купим тебе хорошую одежду, захвати с собой корзину для фруктов, сладостей, щербета, а затем уж пойдём к тебе домой. Золотые монеты отдай матери. С этими словами дядя удалился, а Аладдин, держа в одной руке котёнка, а в другой корзину, толкнул ногой дверь и вошёл в дом.
Увидя сына с котёнком в руках, Фатьма горестно закричала:
– Мало тебе собаки, ты ещё и кошку приволок! Хочешь моей смерти? Кто тебе дал эту кошку?
– Никто не давал, матушка. Я заплатил за неё три монеты. Мальчишки собирались её утопить!
– Аллах наказал нас! – прошептала Фатьма, – мой сын сошёл с ума!
– Да нет же! Успокойся, матушка, вот, возьми – и Аладдин подал матери десять золотых монет.
– Какой позор! – в ужасе воскликнула Фатьма. – Мой сын стал вором!
– Стыдно тебе, матушка, так плохо думать о своём сыне, – упрекнул её обиженный Аладдин, перестань ломать руки и выслушай меня.
И он рассказал матери о том, как встретился со своим дядей. который дал ему десять золотых монет и обещал помочь им.
– Откуда у тебя взялся дядя? – недоверчиво сказала Фатьма.
– Он сказал, что мой отец – его младший брат.
– Брат Гассана? Но я знаю, что у твоего отца не было брата. Тут что-то не так... Почему же этот твой неизвестно откуда взявшийся дядя не пришёл с тобой в наш дом?
– Он не смог. У него сегодня важные торговые дела, но завтра утром мы встретимся с ним на рынке, он обещал купить мне новые сапожки. И я приведу его к нам.
– Все это удивительно, – задумчиво сказала Фатьма.
– Матушка, дядя поможет мне найти хорошую работу, и я стану помогать тебе, вот увидишь, как весело мы с тобой заживём! Мне даже захотелось спеть тебе песенку, чтобы ты развеселилась.
– Ну что ж, пой, мой мальчик, если тебе захотелось повеселить свою несчастную мать, и Аладдин запел песню, которая сама собой сочинялась у него:
Говорят, что Аладдин бездельник,
Но теперь безделию конец,
В нашем доме много будет денег.
Жаль, не дожил бедный мой отец.
Мне бобов не надо и задаром,
Я халвы с орехами хочу,
Я куплю атласа на шальвары,
На халат тебе куплю парчу.
Шаль цветную, платья, душегрейки,
Скоро сможет сын тебе дарить.
Перестанем мы считать копейки,
Корку хлеба черствую делить.
– Ой, не рано ли ты размечтался, сынок? – покачала головой Фатьма.
– Не набрасывай тени на мою радость, – попросил её Аладдин. А сейчас вытащи из корзинки всё, что купил нам дядя, и свари обед. Очень кушать хочется. Не обижай мою собачку и мою кошечку. Я хочу, чтобы они тоже были счастливы.
Впервые после смерти Гассана Фатьма и Аладдин так вкусно и сытно пообедали.
На следующее утро Аладдин отправился на базар и стал у лавки Ахмеда ожидать дядю.
Хотя было ещё раннее утро, но жизнь на восточном базаре била ключом. Чем только не торговали в своих лавках купцы! Как громко расхваливали они свои товары: «Пёстрые, яркие халаты, мягкие домашние туфли с загнутыми носками, пёстрые ткани, посуда», – всего не перечтёшь. Разносчики носили на головах лотки, наполненные лепёшками, фруктами, халвой и рахат-лукумом. Маленькие ослики, нагруженные товаром, время от времени пронзительно кричали. Важно шествовали верблюды, от крика продавцов можно было оглохнуть.
– Дыни! Дыни! Сахарные самые вкусные дыни!
– А вот щербет! Самый сладкий, самый вкусный.
А продавец винограда расхваливал свой товар в стихах.
Он пел:
Славен чудный наш Багдад,
Вкусен сочный виноград,
Всем купить побольше надо
Винограда, винограда!
Аладдин вертел головой во все стороны, ища глазами своего дядю.
– Халаты! Халаты! Шёлковые, полосатые, в цветах, дёшево и красиво, – кричал продавец.
Аладдин так засмотрелся на халаты, что не заметил, как к нему подошёл дядя.
– Не хочешь ли халвы, Аладдин? – ласково спросил он у мальчика.
– О, дядюшка! – обрадовался Аладдин. – Доброе утро, дядя, я хочу...
– Зови меня дядя Мограб, я спросил тебя, не хочешь ли ты халвы или лучше угостить тебя рахат-лукумом?
– Я не знаю, дядя Мограб, – растерянно ответил Аладдин, – я люблю и рахат-лукум, и халву... Но я так давно не ел халву... Лучше купите халву...
– Конечно лучше халву! – закричал продавец халвы. – Купите мальчику халвы, она вкусней рахат-лукума.
Продавец рахат-лукума возмутился и громко закричал:
Видали такого приятеля?
Перебивает у меня покупателя.
От Багдада до Эрзрума
Не найти вкусней рахат-лукума.
– Не ссорьтесь, – приказал Мограб, я куплю и халву и рахат-лукум.
– Я не знаю, дядя Мограб, – растерянно ответил Аладдин, – я люблю и рахат-лукум, и халву... Но я так давно не ел халву... Лучше купите халву...
– Конечно лучше халву! – закричал продавец халвы. – Купите мальчику халвы, она вкусней рахат-лукума.
Продавец рахат-лукума возмутился и громко закричал:
Видали такого приятеля?
Перебивает у меня покупателя.
От Багдада до Эрзрума
Не найти вкусней рахат-лукума.
– Не ссорьтесь, – приказал Мограб, я куплю и халву и рахат-лукум.
– Спасибо, дядя Мограб, – обрадовался Аладдин.
– Ешь, – сказал Мограб, – когда всё съешь, зайдём в лавку и купим тебе сапожки.
В это время на базаре появился дурачок Рахмет. Он въехал на осле, сидя лицом к хвосту.
– Далеко ли ты собрался ехать, Рахмет? – спросил его, смеясь, Аладдин.
– Я не отвечаю на непочтительное обращение, – важно ответил дурачок. – Ты забыл сказать «почтеннейший и уважаемый поэт Рахмет».
Аладдин и продавцы рассмеялись, а Мограб даже не улыбнулся.
– О, достопочтенный Рахмет, – насмешливо сказал продавец халатов, – куда ты направляешь свои стопы?
– Во дворец Калифа, – ответил Рахмет. – Его дочь – прекрасная Будур, влюблена в меня без памяти. Еду просить её в жёны.
Продавцы и покупатели рынка дружно расхохотались.
Не обращая на них внимания, Рахмет продолжал:
– Я сочинил для неё прекрасную песню.
– Спой, спой, Рахмет! – закричали и продавцы и покупатели.
– Ну, если вы так просите... – важно произнёс Рахмет.
– Пойдём, Аладдин, – строго сказал Мограб, – нас ждёт купец, который обещал мне устроить тебя.
– О, дядя Мограб, давайте послушаем Рахмета, он так забавно поёт.
Мограб скрипнул зубами и согласился. Рахмет запел:
На прекрасную принцессу
Взор печальный устремив,
Горько, горько воздыхает,
Старый, мудрый наш Калиф,
Триста юношей знатнейших,
Не прогнать же их взашей?
Но никто из них принцессе
Не пришёлся по душе.
Этот хром, этот крив,
Этот просто некрасив.
Этот глуп, этот прост,
У того длиннющий нос.
Ох, разборчива принцесса!
Ох, капризам нет конца!
Дочь скорее выдать замуж —
Вот обязанность отца.
Поражен её упрямством,
Впал в печаль её отец,
Но как светлый луч надежды,
Я приеду во дворец.
И признается принцесса,
Что в Багдаде лучше нет,
Красивее и ценнее
И стройнее, чем Рахмет.
– Ну и расхвастался, дуралей, – смеялись люди. Постыдился бы своего осла!
– Аладдин, – нетерпеливо сказал Мограб, – очнись. Охота тебе слушать этого дурака? Пошли в лавку.
Аладдин с Мограбом вошли в лавку купца, и Мограб выбрал для племянника самые красивые и дорогие сапожки. Затем Мограб повёл его в лавку, где торговали одеждой, купил ему красивый костюм, а старое тряпьё, в которое был одет Аладдин, велел бросить.
– Пойдём побыстрее, Аладдин, – сказал Мограб, мой знакомый купец нас заждался, я надеюсь, что он поможет тебе найти хорошую работу, обучит тебя своему делу и ты, повзрослев, будешь иметь свою лавку. Пошли!
– Ах, дядя Мограб, – восторженно сказал Аладдин, – с вами хоть на край света. – И Мограб повёл Аладдина, взяв его за руку. Они ушли с базара, миновали городскую площадь, миновали улицы Багдада и к удивлению Аладдина не остановились ни у одного дома.
«Где же живёт этот купец?» – подумал Аладдин, но спросить Мограба не решился. Шли они очень долго. Уже стало смеркаться, а они всё шли. Аладдин очень устал, идти так долго да ещё в новых сапожках... Спросить дядю, куда они идут, он не решался, тем более что Мограб в течение всего времени, пока они шли, не вымолвил ни слова.
Когда солнце опустилось за реку, Аладдин робко спросил:
– Куда же мы идём?
– Скоро будем у цели, – сурово ответил Мограб. – Видишь скалу?
– Разве мы идём в гости к скале? – удивился Аладдин.
– Слушай меня, мальчик, – торжественно начал Мограб, – то, что тебе придётся увидеть, может поразить и испугать, но если ты будешь слушаться меня во всём, с тобой ничего плохого не случится.
– Ах, дядя! Моё сердце сжалось от страха... и смотрите вы на меня не так ласково, как раньше.
– Молчи и повинуйся мне во всём, – сурово ответил Мограб и посыпал землю зелёным порошком. Земля вспыхнула и загорелась зелёным огнём. Мограб на непонятном Аладдину языке произнёс какое-то заклятие.
Аладдину стало страшно, а Мограб стал говорить на уже понятном для мальчика языке:
Чудесное таинственное зелье,
Как стало на сердце легко и хорошо.
Гори, гори, волшебный порошок,
Скорей открой дорогу в подземелье.
Могучие волшебники и джинны
Сокрыли клад, бесценный дивный клад.
И спит он до прихода Аладдина.
Хранят ревнивые чудовища
Неисчислимые сокровища,
Но все события предвижу я.
Читать умея чернокнижие,
Лишь мне сокровища завещаны,
Самой судьбою мне обещаны.
Гори, гори, волшебный пламень!
Велю! Гори раздуйся камень!
Страшный грохот чуть не оглушил перепуганного Аладдина.
– Матушка! – закричал он. – Мне страшно!
– Перестань скулить, щенок! – прикрикнул на него Мограб. – Замолчи, если хочешь остаться в живых. Видишь эту расселину?
– Вижу, – пролепетал Аладдин.
– Я спущу тебя по канату вниз, в подземелье. Когда твои ноги достанут дна, иди смело по длинному коридору, он приведёт тебя в большую залу. В ней тебя встретят львы и тигры. Они будут рычать, а ты не пугайся их, не беги и главное – не оглядывайся. Тогда они не тронутся с места, потом ты спокойно войдёшь во второй зал, там зашипят на тебя кобры, но и их ты не бойся, главное запомни – не оглядывайся, иди дальше – в третьем зале самое трудное испытание – там тебя будет звать голос Фатьмы, твоей матери, что бы она тебе ни говорила, не слушай её, не оглядывайся. Знай, это голосом твоей матери говорит злая колдунья. Если ты обернёшься, она обратит тебя в камень, не останавливайся, иди дальше. В четвёртом зале ты увидишь такие сокровища, которые могут тебя ослепить своим блеском: золото, драгоценные камни. Бери всё, что захочешь, набивай карманы золотыми монетами. Ты можешь стать самым богатым человеком в Багдаде. Я же попрошу тебя – разыщи среди сокровищ старую медную лампу. Она должна лежать в золотой вазе. Иди.
– Ой, дядя! Я боюсь!
– Остерегись ослушаться меня, мальчик!
– Иду, – покорился Аладдин.
– Матушка, – прошептал он, – вспоминай своего бедного сына. Как он наказан за свою доверчивость.
– Хватит ныть, – топнул ногой Мограб. Взял в руки канат и велел Аладдину спускаться вниз. Аладдин начал спускаться.
– Помни мои советы и обязательно принеси мне лампу, – крикнул Мограб.
Когда Аладдин достиг дна, он выпустил канат и пошёл по открывшемуся ему тёмному коридору, пройдя его, он очутился в едва освещённом большом зале. И к ужасу своему увидел львов и тигров, которые зарычали на него. Помня наказ Мограба, он медленно пошёл вперёд и ни разу не оглянулся на зверей. В следующем втором зале на него зашипели кобры, но Аладдин не оглянулся на них и пошёл дальше. В третьем зале он никого не встретил и продолжал идти дальше, как вдруг услышал родной голос матери.
– Аладдин, сыночек мой, любимое дитя, – ласково зазвучал голос Фатьмы. – Это я, твоя любящая мать, я пришла, чтобы спасти тебя от гибели. Оглянись, мой сынок, посмотри на меня.
Аладдин остановился и уже хотел обернуться, чтобы убедиться, что это действительно мать зовёт его, но вовремя вспомнив наказ Мограба, закричал:
– Прочь, колдунья! Моя матушка дома ждёт меня!
Голос умолк, и Аладдин пошёл дальше и вошёл в четвёртое помещение. Здесь было светло, хотя откуда взялся этот свет, Аладдин не мог понять.
Мограб его не обманул. Аладдин увидел несметные сокровища. Золотые вазы, наполненные драгоценными камнями, золотые сосуды, сундуки, полные золотых монет.
Аладдин забыл о своих страхах и восхищённо разглядывал сокровища. Сам не понимая, как это ему удалось, он заговорил стихами:
Ах, за жизнь короткую ни разу
Не пришлось увидеть Аладдину,
Ни подобных россыпей, алмазов,
Ни таких топазов и рубинов,
Красота подобная приснится,
Разве что счастливому, пожалуй.
Здесь поют невидимые птицы,
Жемчуга рассыпаны повсюду,
И везде валяются монеты,
Кубки, вазы, золотые блюда,
Аладдин, да на яву ль всё это?
– Я сочинил стихи! – удивился Аладдин. – Наверно, поэтами становятся люди, когда они увидят что-то прекрасное! Но надо торопиться... Я возьму только монеты. Набью ими карманы, стяну пояс и насыплю их под рубаху. Ну все. Больше не влезает. Надо возвращаться! Ой, да что это я!
– Я сочинил стихи! – удивился Аладдин. – Наверно, поэтами становятся люди, когда они увидят что-то прекрасное! Но надо торопиться... Я возьму только монеты. Набью ими карманы, стяну пояс и насыплю их под рубаху. Ну все. Больше не влезает. Надо возвращаться! Ой, да что это я!
Мограб велел принести ему какую-то старую лампу. «Зачем она ему, когда на базаре можно купить новую? Но раз он приказал, надо найти. А... вот она... в золотой вазе. Какая старая... Но если он велел...»
Аладдин взял лампу и понёс её через все помещения к месту, куда Мограб должен был вытащить его канатом на землю. К его счастью, ни львов, ни тигров, ни змей он не встретил. Придя на место, Аладдин не увидел спущенного каната.
– Эй, дядя Мограб! – закричал Аладдин. – Я пришёл. Зачем ты убрал канат?
– Ты не забыл лампу? – спросил его сверху Мограб.
– Она у меня в руках.
– Я спущу канат с корзинкой, положи в неё лампу. Сначала я подниму лампу, а потом тебя.
Аладдин почувствовал, что Мограб затевает что-то недоброе.
– Спустите канат и поднимите меня вместе с лампой.
– Делай, как я тебе приказал!
– О, нет, вы слишком хитры, дядя. Да и я ведь не совсем дурак. Лампу я вам отдам только тогда, когда вы меня отсюда вытащите!
– Я тебе приказываю, щенок! Я спускаю канат, и ты кладёшь лампу в привязанную корзину.
– Я привяжу раньше себя. Вы слишком несправедливы к сыну своего брата.
– Так не дашь поднять раньше лампу?
– Увы, нет. Я её отдам, только когда вы вытащите меня отсюда.
– Так будь же ты проклят! – загремел Мограб. – Подыхай, проклятый мальчишка.
Тотчас же земля сошла и закрыла отверстие, через которое Аладдин спускался по канату.
– Горе мне, – зарыдал Аладдин, – это не дядя, это проклятый колдун. Земля сошлась надо мной. Больше не увидеть мне солнечного света. О, моя мать! Я не увижу больше твоего родного лица. Прости своего глупого сына! – И Аладдин в отчаянье стал ломать руки, в которых держал лампу.
– Зачем мне эта старая лампа! – воскликнул Аладдин. Крепко сжимая в руках, он слегка потёр её, затем хотел бросить, но вдруг всё вокруг него загремело и перед ним возник огромный джинн.
– Ты явился погубить меня? – замирая от страха, спросил Аладдин.
К его изумлению джинн низко ему поклонился и громко произнёс:
О, мой повелитель,
О, мой господин,
Любое желанье
Исполнит твой джинн.
– Кто ты? – спросил Аладдин. – Скажи, что тебе от меня надо?
– Это ты скажи, Аладдин, что тебе надо.
И не дождавшись ответа от изумлённого Аладдина, джинн произнёс:
Желание сердца скажи своего,
В мгновение ока исполню его.
– О, добрый джинн, – обрадовался Аладдин, – не можешь ли ты перенести меня в дом моей матушки.
– Слушаю и повинуюсь, – рявкнул джинн. – Крепче держи лампу, господин!
Не успел Аладдин ответить джинну, как очутился у дверей своего дома. Он пулей влетел в дом.
– Аладдин! – радостно вскрикнула Фатьма. – Как тебя долго не было. А где твой дядя Мограб?
– Ой, матушка, ты была права, когда говорила, что у моего отца не было брата. Сядь, слушай, что я тебе расскажу. Только не волнуйся, – он под вздохи, слёзы и восклицания матери рассказал ей обо всём, что с ним произошло.
– Но всё его зло, – закончил свой рассказ Аладдин, – обратилось в нашу пользу.
И он стал выгребать из карманов золотые монеты. Фатьма ахала от изумления, а Аладдин размечтался:
– Теперь тебе не придётся работать, матушка. Мы купим хороший дом, мебель, ковры, я тебя одену, как принцессу.
– Остановись! – сказала Фатьма. – Не забывай, что если мы так круто изменим свою жизнь к лучшему, то обязательно вызовем удивление, подозрение и зависть, которые отравят нам жизнь. Тебя заподозрят в том, что ты обокрал кого-то, а меня, что я тебя покрываю. Надо быть умнее, мы останемся в нашем доме, прикупим постепенно самое необходимое и скромно, но сытно и счастливо заживём с тобой.
– Ты права, матушка, – согласился с нею Аладдин. – И всем будем рассказывать, что богатый дядя Мограб нам помог, никто не удивится, тем более что на базаре многие видели, как он покупал мне одежду и обувь.
– Вот и хорошо, – сказала Фатьма. – Кроме меня, пусть никто ничего не знает.
Почти четыре года прожили Фатьма с Аладдином, понемногу тратя на свою скромную жизнь золотые монеты. Собака и кошка из щенка и котёнка превратились в большую собаку и крупного рыжего кота. Это были преданные и любящие своих хозяев животные. Но время шло, деньги тратились, а когда они есть, то, как ни старайся, не всегда удержишься от соблазна купить что-то такое, чего очень хочется.
Почти четыре года прожили Фатьма с Аладдином, понемногу тратя на свою скромную жизнь золотые монеты. Собака и кошка из щенка и котёнка превратились в большую собаку и крупного рыжего кота. Это были преданные и любящие своих хозяев животные. Но время шло, деньги тратились, а когда они есть, то, как ни старайся, не всегда удержишься от соблазна купить что-то такое, чего очень хочется.
И вот случилось то, что и должно было случиться. Настали дни, когда золотые монеты перестали звенеть в карманах Аладдина и исчезли из кошелька Фатьмы.
– Надо что-то продать, – сказал Аладдин. – Я поищу что-нибудь в сундуке. – Он открыл крышку, стал рыться в вещах и нашёл старую медную лампу, о которой давно забыл. Он вынул её и вспомнил джинна. – Дорогая лампа, ты спасла меня, а я, неблагодарный, забыл о тебе.
– Матушка! – закричал Аладдин. – Дай-ка мне тряпку, я оботру эту лампу. – И, взяв у матери тряпку, Аладдин принялся усердно обтирать лампу. И тут же огромный джинн возник перед ним и громовым голосом произнёс:
О, мой повелитель!
Не хочешь ли ты,
Я замок воздвигну,
Построю мосты.
Я выстроить башню,
Могу золотую!
Не хочешь?
Так город разрушить
Могу я.
– Не надо разрушать город! – испуганно закричал Аладдин. – Ты перепугал меня и мою мать.
– Прости. Но я раб медной лампы, ты её владелец. Я твой раб. Прикажи, я выполню любое твоё желание.
– О, радость! Я всё вспомнил. Это ты, дорогой джинн, спас меня! Теперь только я понял, почему этот злобный Мограб так добивался заполучить эту лампу, но почему ты, дорогой джинн, почти четыре года не появлялся?
– Потому, мой повелитель, что ты в эти годы ни разу не взял меня в руки.
– Ox, – простонала Фатьма. – Я умираю от страха.
– Успокойся, матушка. Всё хорошо. Послушай, джинн, принеси нам, пожалуйста, хороший ужин.
– Слушаю и повинуюсь, – сказал джинн и исчез.
Через минуту он появился, неся на золотом блюде дорогие закуски, дичь, фрукты и сладости.
– Ну, матушка, теперь нам нечего бояться, что наши монеты исчезли. Да и не нужны они нам теперь. Джинн принесёт нам всё, что только мы пожелаем.
– Пойду-ка я поброжу по улицам, погуляю, – сказал Аладдин, радость не даёт мне сидеть дома.
– Пойди, пойди, сынок, только поздно не возвращайся.
Аладдин поцеловал мать и уже собрался уходить, но остановился и засмеялся.
– Мне вдруг захотелось спеть песню.
– И мне захотелось, – сказала Фатьма и начала петь:
Счастье пришло неожиданно,
В дом залетело, как птица,
Скажите, где это видано?
Чтоб горькая пела вдовица.
О, мой мальчик,
У меня ты один,
Счастливчик-красавчик,
Мой сынок Аладдин.
Время будет, я сыну посватую
Черноглазую с косами черными,
Нам не нужно невесту богатую,
Пусть мне будет невесткой покорною.
О, мой мальчик,
У меня ты один,
Счастливчик-красавчик
Мой сынок Аладдин.
– Ах, матушка! – Давно я не слышал твоего пения! – И, поцеловав мать, Аладдин вышел из дома.
– Пойду прилягу, – сказала Фатьма, – надо отдохнуть и успокоить сердце.
Но лежать ей пришлось недолго. Неожиданно быстро вернулся Аладдин.
Собака бросилась ему навстречу, но он не приласкал её, как обычно, а, закрыв глаза, опустился в кресло.
Фатьма взглянула на него и испугалась. Она ещё никогда не видела своего сына таким бледным.
– Что с тобой случилось? – тревожно спросила Фатьма.
– Не знаю, что случилось, – ответил рассеянно Аладдин. – Я сам не понимаю, что со мной.
– Расскажи мне сынок, не томи.
– Матушка, я видел принцессу Будур. Её несли в паланкине. Черные слуги прогоняли всех с улицы. Но я спрятался за будку и ждал. Когда паланкин принцессы поравнялся с будкой, я выглянул и увидел, как принцесса откинула полог и выглянула. Я видел её так близко. Шёлковые ресницы её взметнулись, как бабочки, и она посмотрела прямо мне в сердце, и она улыбнулась мне... Паланкин пронесли, а я всё стоял как зачарованный. Матушка, я погиб. Я умру, если не женюсь на ней...
– Что ты! – перепугалась Фатьма. – Уж не забыл ли ты, что она дочь калифа? Может быть, ты уже не помнишь, кем был твой отец? И кто такая твоя мать? Опомнись, мой мальчик.
– Я ничего не забыл, – упрямо сказал Аладдин. – Если ты любишь и не хочешь меня потерять, сделай то, о чём я тебя попрошу. Подойди ко мне поближе.
Аладдин обнял мать и что-то прошептал ей на ухо. Фатьма в ужасе отшатнулась от сына.
– Ты лишился разума, мой сын! – в отчаянии воскликнула Фатьма. – Я никогда не осмелюсь сделать то, о чём ты меня просишь.
