Хотел бы я спросить скупца,
Который страстно и сердечно
Одни лишь деньги копит вечно
С начала жизни до конца,
Ничем буквально не согретый, —
Какая польза в жизни этой?
Да никакой!.. Я знал Скупого...
Он жизни ждал себе второй,
Чтоб насладиться снова
Своей несметною казной.
Но в том-то, видите ль, и дело,
Что — слух прошел со всех сторон —
Не он,
А им казна его владела!
Гулял ли он, иль приходил домой,
Сидел ли скромно за едой,
Иль шел ко сну, людьми забытый, —
Он мыслью занят был одной
О месте том, где деньги были скрыты.
Туда так часто он ходил,
Что кто-то как-то проследил
И обокрал казну скупого!..
Скупец, конечно, зарыдал,
Захныкал, застонал,
Произнести не в силах слова...
«Чего ты плачешь, милый друг?» —
Его спросил один прохожий.
«Ах, у меня... Великий Боже!..
Украли с деньгами сундук!..»
«Да где ж лежал сундук с деньгами?» —
«Вот тут! Вот в этой яме!»
«И поделом! Теперь ведь не война
На свете!
Твоя казна
Могла б лежать и в кабинете!» —
«Но кто ж украсть ее посмел,
Когда я сам к деньгам не прикасался?» —
«Ну, при таком порядке дел
Один конец тебе остался:
На яму камень навали
И от нее вдали
Воображай, что там лежит твое богатство!»
И я замечу без злорадства,
Что тот лишь деньгами владел,
Кто их расходовать умел.
