Глава семнадцатая
Когда мы вышли из кабинета директора, то увидели, что Володя и все ребята дожидались нас в коридоре. Они моментально окружили нас и стали спрашивать:
- Ну что? Что вам Игорь Александрович сказал? Что вам будет?
- Простил. Теперь уже ничего не будет, - ответил я.
- Ну вот и хорошо! - обрадовался Толя. - Пойдемте в пионерскую комнату, поговорим. Надо поговорить.
Мы все гурьбой пошли в пионерскую комнату. Шишкин вошел последним.
- Иди, иди, Шишкин, не бойся! - говорил Юра. - Никто тебя ругать не будет.
Мы сели вокруг стола, и Володя сказал:
- Теперь поговорим, ребята, как помочь Шишкину. Он плохо учился и в конце концов дошел до того, что совсем перестал ходить в школу. Но мы все тоже виноваты в этом. Мы не обращали внимания на то, как он учится, и не помогли ему вовремя.
- Мы, конечно, тоже виноваты, - ответил Ваня. - Но и Шишкин должен понять, что надо учиться лучше. Если он не возьмется теперь, то это опять может плохо кончиться.
- Правда, Шишкин, только ты не обижайся, это опять может плохо кончиться, - сказал Юра. - А мы поможем тебе, честное слово! Все, что надо, сделаем.
- А как помогать? - сказал Лепя Астафьев. - Мы ведь ему помощника выделили. Видно, Алик Сорокин плохо занимался с ним, раз такие результаты.
- Может быть, вы и не занимались совсем? - спросил Володя Алика.
- Почему - не занимались? Мы занимались! - ответил Алик.
- Сколько же раз вы занимались?
- Ну, я не помню. Раза два или три.
- Раза два или три? - удивился Юра. - Да ты должен был каждый день заниматься с ним, а не раза два или три. Сам обещал на собрании. Мы тебе это дело доверили, а ты не оправдал доверия!
- Как же я мог оправдать доверие? - сказал Алик. - К нему придешь, а его дома нет. Или придешь, а он говорит:
"Я сегодня не в настроении заниматься". Ну, я и бросил.
- Ишь ты, "бросил"! - сказал Юра. - Ты должен был на звене поставить вопрос, чтоб звено помогло. Шишкин у нас неорганизованный. Ты вот хорошо учишься, о себе позаботился, а о товарище позаботиться не захотел... Ну ладно, я тоже виноват, что не проверил тебя.
- Я теперь буду хорошо заниматься с Шишкиным, - сказал Алик. - Я шахматами увлекся, поэтому так и вышло.
- Нет, - ответил Володя, - больше мы тебе этого дела не доверим.
- Теперь я буду с Шишкиным заниматься, - сказал я. - Мне Игорь Александрович велел.
- Что ж, - сказал Володя, - раз тебя Игорь Александрович назначил, то и мы тебя на это дело выделим. Правда, ребята?
- Конечно, - согласились ребята. - Пусть занимается, раз Игорь Александрович сказал.
Сбор кончился, и мы вышли на улицу. Шишкин по дороге долго молчал, все думал о чем-то, потом сказал:
- Вот, оказывается, какой я скверный! Никакой у меня, силы воли нет! Ни к чему я не способный. Ничего из меня путного не выйдет!
- Нет, почему же? Ты не такой уж скверный, - попробовал я утешить его.
- Нет, не говори, я знаю. Только я сам не хочу быть таким Я исправлюсь. Вот ты увидишь. Честное слово, исправлюсь! Только ты уж, пожалуйста, помоги мне! Тебе ведь Игорь Александрович велел. Ты не имеешь права отказываться!
- Да я и не отказываюсь, - говорю я. - Только ты меня слушайся. Давай начнем заниматься с сегодняшнего же дня. После обеда я приду к тебе, и начнем заниматься.
После обеда я сейчас же отправился к Шишкину и еще на лестнице услышал собачий лай. Захожу в комнату, смотрю - Лобзик уже сидит на стуле и лает, а Костя щелкает пальцами у него перед самым носом.
- Это, - говорит, - я его приучаю к сигналу, как Игорь Александрович учил. Давай немножко позанимаемся с Лобзиком, а потом начнем делать уроки. Все равно ведь Лобзика учить надо.
- Э, брат, - говорю я, - сам сказал, что с Лобзиком начнешь заниматься после того, как исправишься по русскому языку, и уже передумал.
- Кончено! - закричал Шишкин. - Пошел вон, Лобзик! Вот, даже смотреть на него не стану, пока не исправлюсь по русскому. Скажи, что я тряпка, если увидишь, что я занимаюсь с Лобзиком. Ну, с чего мы начнем?
- Начнем, - говорю, - с русского.
- А нельзя ли с географии или хотя бы с арифметики?
- Нет, нет, - говорю. - Я уж на собственном опыте знаю, кому с чего начинать. Что нам по русскому задано?
- Да вот, - говорит, - суффиксы "очк" и "ечк", и еще мне Ольга Николаевна задала повторить правило на безударные гласные и сделать упражнение.
- Вот с этого ты и начнешь, - сказал я.
- Ну ладно, давай начнем.
- Вот и начинай. Или, может быть, ты думаешь, что я с тобой буду это упражнение делать? Ты все будешь делать сам. Я только проверять тебя буду. Надо приучаться все самому делать.
- Что ж, хорошо, буду приучаться, - вздохнул Шишкин и взялся за книгу.
Он быстро повторил правило и принялся делать упражнение. Это упражнение было очень простое. Нужно было списать примеры и вставить в словах пропущенные буквы. Вот Шишкин писал, писал, а я в это время учил географию и делал вид, что не обращаю на него внимания. Наконец он говорит:
- Готово!
Я посмотрел... Батюшки! У него там ошибок целая куча! Вместо "гора" он написал "гара", вместо "веселый" написал "виселый", вместо "тяжелый" "тижелый".
- Ну-ну! - говорю. - Наработал же ты тут!
- Что, очень много ошибок сделал?
- Да не так чтоб уж очень много, а, если сказать по правде, порядочно.
- Ну вот! Я так и знал! Мне никогда удачи не будет! - расстроился Костя.
- Здесь не в удаче дело, - говорю я. - Надо знать, как писать. Ты ведь учил правило?
- Учил.
- Ну, скажи: что в правиле говорится?
- В правиле? Да я уж и не помню.
- Как же ты учил, если не помнишь?
Я заставил его снова прочитать правило, в котором говорится о том, что безударные гласные проверяются ударением, и сказал:
- Вот ты написал "тижелый". Почему ты так написал?
- Наверно, "тежелый" надо писать?
- А ты не гадай. Знаешь правило - пользуйся правилом. Измени слово так, чтоб на первом слоге было ударение.
Шишкин стал изменять слово "тяжелый" и нашел слово "тяжесть".
- А! - обрадовался он. - Значит, надо писать не "тижелый" и не "тежелый", а "тяжелый".
- Верно, - говорю я. - Вот теперь возьми и сделай упражнение снова, потому что ты делал его и совсем не пользовался правилом, а от этого никакой пользы не может быть. Всегда надо думать, какую букву писать.
- Ну ладно, в другой раз я буду думать, а сейчас пусть так останется.
- Э, братец, - говорю, - так не годится! Уж если ты обещал слушаться меня, слушайся.
Шишкин со вздохом принялся делать упражнение снова. На этот раз он очень спешил. Буквы у него лепились в тетрадке и вкривь и вкось, валились набок, подскакивали кверху и заезжали вниз. Видно было, что ему уже надоело заниматься. Тут к нам пришел Юра. Он увидел, что мы занимаемся, и сказал:
- А, занимаетесь! Вот это хорошо! Что вы тут делаете?
- Упражнение, - говорю. - Ему Ольга Николаевна задала.
Юра заглянул в тетрадь.
- Что же ты тут пишешь? Надо писать "зуб", а ты написал "зуп".
- А какое тут правило? - спрашивает Шишкин. - У меня правило на безударные гласные, а это разве безударная гласная?
- Тут, - говорю, - такое правило, что надо внимательно списывать. Смотри, что в книжке написано? "Зуб"!
- Тут тоже есть правило, - сказал Юра. - Надо изменить слово так, чтобы после согласной, которая слышится неясно, стояла гласная буква. Вот измени слово.
- Как же его изменить? "Зуб" так и будет "зуб".
- А ты подумай. Что у тебя во рту?
- У меня во рту зубы, и язык еще есть.
- Про язык тебя никто не спрашивает. Вот ты изменил слово: было "зуб", стало "зубы". Что слышится: "б" или "п"?
- Конечно, "б"!
- Значит, и писать надо "зуб". В это время пришел Ваня. Он увидел, что мы занимаемся, и тоже сказал:
- А, занимаетесь!
- Занимаемся, - говорим.
- Молодцы! За это вам весь класс скажет спасибо.
- Еще чего не хватало! - ответил Шишкин. - Каждый ученик обязан хорошо учиться, так что спасибо тут не за что говорить.
- Ну, это я так просто сказал. Весь класс хочет, чтоб все хорошо учились, а раз вы учитесь, значит, все будет хорошо.
Тут опять отворилась дверь, и вошел Вася Ерохин.
- А, занимаетесь! - говорит.
- Что это такое? - говорю я. - Каждый приходит и говорит: "А, занимаетесь", будто мы первый раз в жизни занимаемся, а до этого и не учились вовсе!
- Да я не про тебя говорю, я про Шишкина, - ответил Вася.
- А Шишкин что? Будто он совсем не учился? У него по всем предметам не такие уж плохие отметки, только по русскому...
- Ну, не сердись, я так просто сказал. Я думал, что он не занимается, а он занимается, вот я и сказал
- Мог бы хоть что-нибудь другое сказать. Будто других слов нет на свете!
- Откуда же я знал, что это вас так обидит? По-моему, ничего тут обидного нет.
Тут снова отворилась дверь, и на пороге появился Алик Сорокин.
- Сейчас тоже, наверно, скажет: "А, занимаетесь!" - прошептал Шишкин.
- А, занимаетесь! - улыбнулся Алик Сорокин. Мы все чуть "от смеха не лопнули.
- Чего вы смеетесь? Что я такого смешного сказал? - смутился Алик.
- Да ничего. Мы не над тобой смеемся, - ответил я. -А ты чего пришел?
- Так просто. Думал, может, моя помощь понадобится.
- Может быть, и шахматы с собой захватил? - спросил я.
- Ах я растяпа! Забыл шахматы захватить! Вот бы мы и сыграли тут!
- Нет, ты уж с шахматами лучше уходи отсюда подальше, - сказал Юра. Пойдемте домой, ребята, не будем им мешать заниматься.
Ребята ушли.
- Это они приходили проверить, учимся мы или нет, - сказал Костя.
- Ну и что же? - говорю я. - Ничего тут обидного нет.
- Что же тут обидного? Я и не говорю. Ребята хорошие, заботливые.
- А Ольга Николаевна сказала маме, что ты не ходил в школу? - спросил я Костю.
- Сказала. И маме сказала и тете Зине сказала! Знаешь, какая мне за это была головомойка! Ох, и стыдили меня - век помнить буду! Но ничего! Я и то рад, что все теперь кончилось. Я так мучился, пока не ходил в школу. Чего я только не передумал за эти дни! Все ребята как ребята: утром встанут - в школу идут, а я как бездомный щенок таскаюсь по всему городу, а в голове мысли разные. И маму жалко! Разве мне хочется ее обманывать? А вот обманываю и обманываю и остановиться уже не могу. Другие матери гордятся своими детьми, а я такой, что и гордиться мною нельзя. И не видно было конца моим мучениям: чем дальше, тем хуже!
- Что-то я не заметил, чтоб ты так мучился, - говорю я.
- Да что ты! Конечно, мучился! Это я только так, делал вид, будто мне все нипочем, а у самого на душе кошки скребут!
- Зачем же ты делал вид?
- Да так. Ты придешь, начнешь укорять меня, а мне, понимаешь, стыдно, вот я и делаю вид, что все хорошо, будто все так, как надо. Ну, теперь конец этому, больше уже не повторится. Как будто буря надо мной пронеслась, а теперь все тихо, спокойно. Мне только надо стараться учиться получше.
- Вот и старайся, - сказал я. - Я и то уже начал стараться.
Глава восемнадцатая
На следующий день Ольга Николаевна проверила упражнение, которое задала Косте на дом, и нашла у него ошибки, каких даже я не заметил. Пропущенные буквы в словах он написал в конце концов правильно, потому что я за этим следил, а ошибок наделал просто при списывании. То букву пропустит, то не допишет слово, то вместо одной буквы другую напишет. Вместо "кастрюля" у него получилась "карюля", вместо "опилки" - "окилки".
- Это у тебя от невнимательности, - сказала Ольга Николаевна. - А невнимательность оттого, что еще нет, наверно, охоты заниматься как следует. Сразу видно, что ты очень торопишься. Спешишь, как бы поскорей отделаться от уроков.
- Да нет, я не очень спешу, - сказал Костя.
- Как же не спешишь? А почему у тебя буквы такие некрасивые? Посмотри: и косые и кривые, так и валятся на стороны. Если б ты старался, то и писал бы лучше. Если ученик делает урок прилежно, с усердием, то обращает внимание не только на ошибки, но и на то, чтобы было аккуратно, красиво написано. Вот и сознайся, что охоты у тебя еще нет.
- У меня есть охота, только вот не хватает силы воли, чтоб заставить себя усидчиво заниматься. Мне все хочется сделать поскорей почему-то. Сам не знаю почему!
- А потому, что ты еще не понял, что все достигается лишь упорным трудом. Без упорного труда не будет у тебя и силы воли и недостатков своих не исправишь, - сказала Ольга Николаевна.
С тех пор по Костиной тетрадке можно было наблюдать, как он боролся со своей слабой волей. Иногда упражнение у него начиналось красивыми, ровными буквами, на которые просто приятно было смотреть. Это значило, что вначале воля у него была сильная и он садился за уроки с большим желанием начать учиться как следует, но постепенно воля его слабела, буквы начинали приплясывать, налезать друг на дружку, валиться из стороны в сторону и постепенно превращались в какие-то непонятные кривульки, даже трудно было разобрать, что написано. Иногда получалось наоборот: упражнение начиналось кривульками. Сразу было видно, что Косте хотелось как можно скорее покончить с этим неинтересным делом, но, по мере того как он писал, воля его крепла, буквы становились стройнее, и кончалось упражнение с такой сильной волей, что казалось, будто начал писать один человек, а кончил совсем другой.
Но все это было полбеды. Главная беда была - это ошибки. Он по-прежнему делал много ошибок, и, когда был диктант в классе, он опять получил двойку.
Все ребята надеялись, что Костя на этот раз получит хоть тройку, так как все знали, что он взялся за учебу серьезно, и поэтому все были очень огорчены.
- Ну-ка, расскажи, Витя, как вы занимаетесь с Костей, - сказал Юра на перемене.
- Как занимаемся? Мы хорошо занимаемся
- Где же хорошо? Почему он до сих пор не исправился?
- Я же не виноват, что так получается! Я с ним каждый день занимаюсь.
- Почему же до сих пор нет никаких сдвигов?
- Я же не виноват, что нет сдвигов! Просто еще мало времени прошло.
- Как - мало времени? Уже две недели прошло. Просто ты не умеешь заставить Шишкина работать по-настоящему. Придется тебя сменить. Вот мы попросим Ольгу Николаевну, чтоб она выделила вместо тебя Ваню Пахомова. Он сумеет заставить Шишкина работать побольше.
- Ну, уж это извините! - говорю я. - Меня сам Игорь Александрович назначил. Вы не имеете права меня сменять.
- Ничего. Завтра мы поговорим с Ольгой Николаевной. Думаешь, если тебя Игорь Александрович назначил, так на тебя и управы нет?
- Уступи, Малеев, - сказал Леня Астафьев. - Все равно Ольга Николаевна сменит тебя. Ты не справился. Ваня лучше тебя будет заниматься
- Конечно, лучше, - сказал Юра.
- Это еще неизвестно, - говорю я.
- Ну что ты споришь? Сам видишь, какие результаты. Тут и другие ребята стали говорить, чтоб я уступил, но я заупрямился, как козел:
- Нет, пусть меня Ольга Николаевна сменяет, а сам я не уступлю.
- Ну и сменит тебя Ольга Николаевна. Тебе же хуже будет, - сказали ребята.
Не знаю, почему меня такое упрямство одолело. Я и сам чувствовал, что не надо настаивать, раз вышло такое дело и Шишкин получил двойку. Если б на моем месте был кто-нибудь другой, может быть, все было бы совсем не так, а иначе. Ну что ж, ничего не поделаешь!
В этот день мы с Шишкиным были очень огорчены.
- Мы занимаемся с тобой сегодня в последний раз. Завтра
Ольга Николаевна, наверно, сменит меня, - сказал я, когда пришел к нему после школы.
- А может быть, Ольга Николаевна и не сменит, - сказал Костя.
- Да нет, - говорю. - Все равно от меня, видно, мало толку. Наверно, я не умею учить. Мне только обидно, что Игорь Александрович будет недоволен. Я обещал ему подтянуть тебя, а тут видишь что вышло. И еще он сказал, что это мне как общественная работа. Значит, я с общественной работой не справился и не будет у меня никакого авторитета.
- А может быть, это вовсе и не ты виноват? Может быть, это я сам виноват? - сказал Костя. - Надо мне было лучше учиться. Ты знаешь, я тебе открою секрет: это я сам виноват. Я всегда спешил, торопился, вот и писал плохо и делал много ошибок. Если бы я не торопился, то учился бы лучше.
- Почему же ты торопился?
- Ну, я тебе открою секрет: мне хотелось каждый раз поскорей отделаться от уроков и начать учить Лобзика.
- И ты его учил?
- Учил.
- А, - говорю. - То-то у тебя буквы то такие, то этакие. Значит, ты писал, а сам думал не о том, что пишешь, а о своем Лобзике.
- Ну, вроде этого. Я и о том думал и о другом. Поэтому, наверно, такие результаты.
- Результаты... - говорю я, - никаких результатов нет. За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. Надо было одного зайца ловить.
- Ну, одного зайца-то я поймал.
- Какого?
- Ну, Лобзика-то я выучил. Сейчас увидишь. Лобзик, иди сюда!
Лобзик подбежал к нему. Костя показал ему табличку с цифрой "три".
- Ну-ка, скажи, Лобзик, какая это цифра? Лобзик пролаял три раза.
- А это?
Костя показал ему цифру "пять". Лобзик пролаял пять раз.
- Видишь, я потихоньку щелкаю пальцами, и он знает, когда нужно останавливаться.
- Как же ты этого добился? - спросил я.
- Сначала он никак не хотел понимать сигнала. Тогда я стал делать так: как только он пролает столько раз, сколько нужно, я бросаю ему кусочек сахару, колбасы или хлеба и в это же время щелкаю пальцами. Лобзик бросается ловить подачку и перестает лаять. Так я приучал его несколько дней, а потом попробовал только щелкать пальцами и ничего не давал. Лобзик все равно останавливался, так как привык в это время получать что-нибудь вкусное. Как услышит щелчок, так сейчас же перестает лаять и ждет, чтоб я чего-нибудь дал. Сначала я щелкал громко, но постепенно приучил к тихим щелчкам.
- Ну вот, - говорю, - значит, ты, вместо того чтоб самому выучиться, собаку выучил!
- Да, - говорит, - у меня все как-то шиворот-навыворот получается. Безвольный я человек! Ну, теперь уже все равно я его выучил и буду сам как следует заниматься. Больше ничто мне мешать не будет, вот увидишь!
- Увижу, - говорю. - Только теперь уже не я это увижу, а Ваня.
На другой день Костя собрал все упражнения, которые ему задавала на дом Ольга Николаевна, и понес в школу. Он показал все это Ольге Николаевне и сказал:
- Ольга Николаевна, вот это все упражнения, которые вы мне задавали. Вот тут вот, смотрите, хорошие, а вот тут плохие. Это, если я делал упражнение плохо, Витя заставлял меня переделывать снова. Скажите, разве он плохо со мной занимался?
- Я знаю, что Витя хорошо с тобой занимается, - сказала Ольга Николаевна. - Но ты и сам должен быть старательнее. Нужно отнестись к делу еще серьезнее. Витя тебе помогает, но учиться за тебя ведь он не может. Ты сам должен учиться.
- Я сам буду учиться, Ольга Николаевна, только разрешите, чтоб Витя помогал мне. Он уже столько времени потратил со мной.
- Хорошо, пусть помогает. Я вижу, что Витя добросовестно занимается с тобой. Скоро каникулы, вот вы вместе зайдите ко мне в первый же день. Я тебе дам задание на каникулы, а Вите расскажу, как заниматься с тобой, чтоб были лучшие результаты.
Мы обрадовались, когда услышали, что Ольга Николаевна согласна, чтоб я продолжал заниматься с Костей, а Костя сказал:
- Ольга Николаевна, у нас еще есть дрессированная собака Лобзик. Разрешите нам выступить с этой собакой на новогоднем вечере.
- А что ваша собака умеет делать?
- Она арифметику знает. Умеет считать, как та собака, которую мы видели в цирке.
- Кто же ее выучил?
- Мы сами.
- Ну хорошо. Приводите ее на новогодний вечер. Я думаю, всем ребятам будет интересно посмотреть на ученую собаку.
