Поехал я раз зимою в лес за деревами. Срубил три дерева, обрубил сучья, обтесал, смотрю - уж поздно, надо домой ехать. А погода была дурная: снег шёл, и мело. Думаю: "Ночь захватит, и дороги не найдёшь". Погнал я лошадь. Еду, еду - всё выезду нет. Всё лес. Думаю: "Шуба на мне плохая, замёрзнешь". Ездил, ездил - нет дороги, и темно. Хотел уж сани отпрягать да под сани ложиться, слышу - недалеко бубенцы погромыхивают. Поехал я на бубенчики, вижу - тройка коней саврасых, гривы заплетены лентами, бубенцы светятся, и сидят двое молодцов.
- Здорово, братцы!
- Здорово, мужик!
- Где, братцы, дорога?
- Да вот мы на самой дороге. Выехал я к ним, смотрю: что за чудо - дорога гладкая и не заметённая.
- Ступай, - говорят, - за нами, - и погнали коней.
Моя кобылка плохая, не поспевает. Стал я кричать:
- Подождите, братцы!
Остановились, смеются.
- Садись, - говорят, - с нами. Твоей лошади порожнем легче будет.
- Спасибо, - говорю.
Перелез я к ним в сани. Сани хорошие, ковровые. Только сел я, как свистнут:
- Ну, вы, любезные!
Завились саврасые кони так, что снег столбом. Смотрю: что за чудо? Светлей стало, и дорога гладкая, как лёд, и палим мы так, что дух захватывает, только по лицу ветками стегает. Уж мне жутко стало. Смотрю вперёд: гора крутая-прекрутая, и под горой пропасть. Саврасые прямо в пропасть летят. Испугался я, кричу:
- Батюшки! Легче, убьёте!
Куда тут, только смеются, свищут. Вижу я - пропадать. Над самой пропастью сани. Гляжу, у меня над головой сук. "Ну, - думаю, - пропадайте одни". Приподнялся, схватился за сук и повис. Только повис и кричу:
- Держи!
А сам слышу тоже - кричат бабы:
- Дядя Семён! Чего ты? Бабы, а бабы! Дуйте огонь. С дядей Семёном что-то недоброе, - кричат.
Вздули огонь. Очнулся я. А я в избе, за полати ухватился руками, вишу и кричу непутёвым голосом. А это я - всё во сне видел.
